Олег Селянкин - Будни войны

30 апреля в 21 час 50 минут сержант М. А. Егоров и младший сержант М. В. Кантария водрузили Знамя Победы над главным куполом рейхстага!

А 2 мая к 15 часам остатки берлинского гарнизона — более семидесяти тысяч солдат и офицеров — сдались в плен.

Да, Берлин уже пал. Но война судорожно еще полыхала местами и по дорогам Европы все еще шли и шли войска. Одни — поспешно, другие — неторопливо, будто совершая обыкновенный переход. Без намека на спешку брели 4 мая советские солдаты и мимо еле заметного холмика земли, даже не подозревая, что это могила майора Дмитрия Ефимовича Исаева. Были в той несколько растянувшейся ротной колонне и фронтовики-ветераны, уже побывавшие в госпиталях, и зеленущий, необстрелянный молодняк. И если первые шли степенно, если их больше всего интересовали и волновали вопросы сугубо практического порядка, например, хорошо бы сегодня супчик не из набивших оскомину консервов, а из парной говядины сварганить, то вторые… Эти были взбудоражены до глубины души. Всем, что увидели и услышали. Они откровенно боялись войны, каждому из них было боязно оказаться искалеченным и тем более — убитым. Ведь они понимали, что война должна обязательно кончиться со дня на день, если и не сегодня к вечеру, то уж завтра или послезавтра — непременно. Молодые солдаты уже твердо знали, что, если им повезет даже самую малость, очень скоро именно они станут победителями!

Ну, легко ли вообще думать о возможности собственной гибели? А каково это в такие дни?

Свою боязнь фронта некоторые из молодых солдат пытались скрыть за напускной развязностью, за никому не нужной лихостью. Только потому один из таких юнцов, увидев исхудавшего пса, равнодушно лежавшего около маленького, еле различимого с шоссе холмика земли, и сказал с непонятной завистью:

— Ишь, немецкая сука сторожит могилу своего личного фюрера. Отощала с голоду, уже кишки в животе, поди, ссохлись…

Он не успел закончить свою мысль, его перебил другой такой же, почти мальчишка:

— А мы ее сейчас снимем с поста!

И он лихо сорвал с плеча винтовку, остановившись, прицелился и выстрелил.

Он явно ждал похвалы за меткий выстрел. Но товарищи молчали. Лишь старшина роты, возвращавшийся на фронт после третьего ранения, сказал презрительно:

— У-у-у, салага неразумная!..