Валентин Пикуль - Океанский патруль. Том 2. Ветер с океана

– Эй, на пирсе!.. Принимай швартовы!..

На разбитых палубах катеров стонали раненые и обгорелые матросы. В воздухе тяжко нависал приглушенный рокот усталых моторов, возгласы офицерских команд и грохот прибоя, что рушился на черные камни. Пахло удушливой гарью недавно затушенных пожаров и острым запахом бензина. Вернувшиеся с победой торпедные катера, на гафелях которых развевались пронесенные через огонь атак гвардейские флаги, швартовались к пирсам родной и милой гавани.

Еще не остыв после сражения, Сережка кричал солдатам, руки которых неумело ловили свистящие в полете мокрые и длинные змеи швартовов:

– Куда, куда ты его?.. Тяни на третий пирс, тебе говорю!.. Заворачивай на кнехт!.. Так-так-так-так!.. Еще раз!..

Ходивший с катерами на операцию контр-адмирал Сайманов положил на плечо ему свою широкую руку.

– Спокойнее, юноша, – сказал он. – И… все в порядке!

«Все в порядке… Все ли?» На дивизионе семь раненых, один из них наверняка не выживет; в борту одного только «Палешанина» девятнадцать пробоин, из которых три – ниже ватерлинии, заделанные на скорую руку чуть ли не бушлатами. И все-таки, решил Сережка, контр-адмирал прав: в Варангер-фиорде наведен «порядок» – три фашистских транспорта, груженные никелевой рудой, лесом и рыбными консервами, расколоты торпедами, словно орехи. А за компанию с ними пошел хлебать воду и миноносец, командир которого в самую неподходящую минуту вздумал отыграться от катеров своими пятидюймовками. Сережка видел, с какой злобной силой дернул тогда Никольский рукояти залпа, точно хотел выбить торпедой из головы гитлеровца это опасное заблуждение: «Не отыграешься, на, получи!..»

– Все в порядке, товарищ контр-адмирал, – ответил Сережка, успокаиваясь, и ему стало жалко, что Сайманов снял с его плеча руку: тяжелая и горячая, она напоминала добрую руку отца…

Вечером, когда израненный катер вытащили на береговые слипы и в отсеках его не было слышно привычного плеска волн, Сережку вызвал к себе Никольский.

Офицер, в распахнутом по-домашнему кителе, сидел за выдвижным столиком, и лампа бросала яркий сноп света на его лицо, оттеняя тонкий хрящ носа и выпуклые подвижные дуги бровей.

– Садись, – предложил он своему юному боцману. – Там рабочие придут пробоины заваривать, надо их покормить…

– Есть, товарищ старший лейтенант. Какао приготовим, печенья после похода целый ящик остался… А что еще?

– Ну и достаточно. – Никольский взял со стола большой уродливый осколок. – Вот, – сказал, – рубку пробил, мне на реглане локоть распорол… повезло! – Он бросил осколок в угол, и кусок металла тяжело стукнулся о переборку. – Ты не догадываешься, зачем я тебя вызвал?

– Не имею представления, – ответил Сережка, пожав плечами.

– Так вот, – продолжал Никольский, – парень ты молодой, а уже прошел школу войны, морские качества у тебя такие, что можно позавидовать, есть у тебя сообразительность, и во многом разбираешься неплохо…

Сережка внутренне насторожился: к чему готовит его командир?

– Надо тебе учиться, Рябинин! – неожиданно закончил Никольский и пересел на койку поближе к боцману.

– Как учиться, товарищ старший лейтенант?

– А как все учатся… Ты офицером флота быть хочешь?

– И не скрываю: конечно, хочу.

– Тогда за тобой дело. Меня контр-адмирал сегодня спросил: «А что – Рябинин у вас так и думает боцманом оставаться на всю жизнь?..» Так что давай-ка мы с тобой решим, что делать дальше…

Сережка смущенно потер плечом скулу:

– Ведь у меня, товарищ лейтенант, образование небольшое.

– Сколько?

– Всего семь. Война вот…

– Ну, не беда, – успокоил его офицер. – Сразу в училище не попадешь, сначала подготовишься. На три года позже лейтенантом станешь… Ты чего это смеешься, боцман?

– Да так… вспомнил, как я впервые в море вышел. Странно! В трюме зайцем сидел, а сейчас… не верится даже!

– Ну так, значит, решено? – спросил Никольский.

– Конечно!

– Тогда садись за стол, пиши рапорт, автобиографию…

– Что?.. Сейчас разве? – Сережка от удивления даже привстал с койки, стукнувшись о низкий подволок.

– А как же ты думал? Конечно, сейчас.

– Я думал, после войны.

Никольский неожиданно рассердился.

– Да ты что! – крикнул он. – Зачем бы я тогда заводил весь этот разговор?.. Сейчас, сейчас!

– Благодарю вас, товарищ старший лейтенант, – ответил Сережка, – но я отказываюсь.

– Почему?

– Войну закончить надо.

– Не тревожься!.. Мы уж как-нибудь без тебя закончим, а ты поезжай учиться.