Максим Михайлов - Стреляешь в брата — убиваешь себя

Пришел в себя он уже в бункере. Все вокруг будто подернули туманной пленкой, размытые контуры, приглушенные звуки голосов, сосущая пустота в животе… Откуда-то выплывает оскаленное лицо Дениса… Нет это не оскал, это такая истерическая улыбка, когда губы сами собой разъезжаются до ушей и никакими усилиями не вернешь их в нормальное положение. В лицо тычется металлический ободок кружки, резко шибает в нос спиртом…

— Глотай, Аспирант. Первое дело от стресса. Глотай, ну!

Сил сопротивляться абсолютно нет, спирт пьется как вода, если не вдыхать его запах, то ни за что не уловить разницы. Но он все-таки умудряется поперхнуться, втянуть носом воздух и тут же, уронив кружку, бросается вон из бункера. Успел! Без сил упав на четвереньки Андрей мучительно выблевывает только что проглоченный спирт, желто-зеленую желчь и какую-то слизь, содрогаясь в конвульсиях и утробно рыча, от чего болезненно перехватывает раздавленное пальцами муслика горло. Из дверного проема вываливается, пошатываясь Мыкола, делает несколько нетвердых шагов, и вдруг повернувшись в сторону противника, начинает в голос орать:

— Что, пидоры, съели?! Всех раздолбаем! Всех! Кому мало, вали сюда! Всех уроем!

Он угрожающе размахивает кулаками, сыплет заведомо непонятными местным красочными матерными оборотами, распалившись, брызжет слюной. В конце концов, уже не зная, как еще выразить мусульманам обуревающие его чувства, разворачивается к ним спиной, нагибается и спускает штаны. С той стороны против обыкновения молчат, в ответ не доносится ни слова, ни выстрела.

Обессилено отвалившийся от наблеванной желчи, жадно хватающий ртом воздух Андрей с удивлением отмечает, что Мыкола материт противника на чистом русском языке, куда только подевался его демонстративный акцент и постоянно вставляемые в речь украинские словечки. "Все обман, — устало думает он. — Светловолосые и голубоглазые мусульмане, чьи дедушки и бабушки были сербами. Такими же, как те, которых они теперь убивают. Сербы, режущие мусульман и хорватов, хотя еще год назад и те и другие звали себя югославами. Притворяющийся украинцем Мыкола. Бред, сумасшествие… Ведь кровь у всех одинаково красная, я-то точно знаю это… Так почему? Зачем? Да будьте вы все прокляты с вашей национальной гордостью, тупыми амбициями и нетерпимостью…"

После столь впечатляющего рейда противника Андрею уже никогда бы не пришло в голову пренебрежительно отзываться о ведущихся здесь боевых действиях. Лишь случай уберег добровольцев от гибели, по всем прикидкам, они все четверо должны были в ту ночь погибнуть. Но судьба распорядилась иначе и трое из четверых все-таки выжили. Погиб лишь один. Мрачный и нелюдимый доброволец из Перми по прозвищу Косяк. Кличку свою он приобрел благодаря пристрастию к анаше, и она так прилипла к нему, что никто из дежуривших на положае, как ни напрягали память, так и не смогли вспомнить ни его имени, ни тем более фамилии. Ближе к обеду подкатил на грузовичке в сопровождении трех добровольцев, командир интервентного взвода. Высокий и прямой как палка одетый в безупречно чистый, выглаженный камуфляж капитан Воронцов Дмитрий Сергеевич собственной персоной. Зануда и педант, но вместе с тем человек просто исключительной храбрости и ума. Отдавший половину своей жизни служению в Советской Армии, из которой был выброшен практически без средств к существованию в связи с общим сокращением численности Вооруженных Сил. Ни правительственные награды, ни боевой опыт прошедшего Афган офицера не помогли, уж больно Воронцов оказался неудобен начальству, вовсю набивавшему карманы, распродавая по бросовым ценам военное имущество направо и налево, благо желающих прикупить чего-нибудь по дешевке у нищих защитников Родины было более чем достаточно. Помыкавшись на гражданке, Дмитрий Сергеевич быстро уяснил для себя, что для того чтобы как-то заработать себе на хлеб надо уметь что-то делать лучше, чем все остальные. Из всех доступных человеку умений Воронцов обладал в достаточной мере лишь одним — умением убивать себе подобных, потому не удивительно, что с выходом в отставку его вскоре закрутила череда малых войн, полыхнувших по окраинам бывшего Союза. Вскоре начавший карьеру вольного стрелка Дмитрий Сергеевич приобрел весьма специфическую репутацию в узком кругу профессиональных солдат удачи, так что вполне понятно, что, в конце концов, он оказался в охваченной пламенем гражданской войны бывшей республике Югославия в роли командира интервентного взвода четы Орича.