Рудольф Бершадский - Смерть считать недействительной [Сборник]

Вперед!

Разжаться пружиной и бежать; бежать, не чувствуя ног; бежать, не слыша своего же «ура», раздирающего барабанные перепонки; бежать и орать так, чтобы скулы ломило. Видеть перед собой только одно: бьющий по тебе пулемет врага. И достичь его, и гранатой по нему — раз!

Проводниками наших частей были великолукские партизаны-комсомольцы. Как только город был обложен со всех сторон, они наладили регулярную информацию нашего командования обо всем, что творится в гарнизоне. А за несколько дней до штурма несколько комсомольцев совсем перебрались, по нашему требованию, из города в части; они рассказали командованию, где легче всего проникнуть в Великие Луки, и сами взялись пойти проводниками.

Один из полков Дьяконова вела Тамара Порщаго, секретарь горкома ВЛКСМ. Когда ей показалось, что она отстает от бойцов, она вскочила на танк, да так и ворвалась на нем в город — с рукою, устремленной вперед и крепко сжимающей автомат. Это сама победа вела нас вперед!

Танки сразу же обогнали всех нас. За ними, тяжело ныряя в каждую выбоину, гигантскими утюгами тащились сани из целых бревен. В них размещались пехотинцы. Им надо бы лежать на дне саней, укрываться, но где уж! Они все были на ногах и до хрипоты кричали «ура!».

Гитлеровцы, очнувшись от внезапного натиска, швырнули в танки несколько ампул — с зажигательной жидкостью. Медленной пышной струей потянулся за машинами огненный след. Ампулометчикам ответили сами танкисты. Борт танка коротко вздрогнул от выстрела. Пехота добавила несколько очередей из ручных пулеметов.

Танк по-прежнему несся вперед.

Вдруг — стоп! Рывок, треск. Лопнули тросы, и сани остались на месте.

Прилаживать тросы некогда. Танкист высунулся из люка:

— А ну, пехота, живо — на броню!

Пулеметчики, бежавшие вслед за танком, заметили, что с танком что-то неладное, залегли и застрочили сразу из трех пулеметов.

До чего здорово, когда все прикрывают тебя одного!

Танкист занервничал:

— Не копаться, пехота!

— Всё, танкист, жми дальше! На всю железку!

…Первый дзот. За ним, как змеи, — ходы сообщения в тыл. С брони танка все это видно как на ладони. Прыжок с брони вниз, на землю; еще один вниз, на дно траншеи.

— Пока, танкист!

Но танкисты не бросают пехоту. Наоборот, освободившись от хлопотливого груза на броне, они обгоняют пехотинцев и, стреляя на ходу из пушек, мчатся к дотам.

Догоняют пехотинцев, спрыгнувших в ход сообщения, и саперы с кошками: «Куда вы?! Нельзя же так — с голыми руками! А вдруг заминировано?»

Но сержанту-пехотинцу некогда, он рывком открывает дверь.

К счастью, взрыва не происходит. И вообще ничего не происходит — блиндаж пуст. Сбежали!

— Отделение, — командует сержант, — за мной! Далеко не удерут!

Но пуст и второй дот, и третий, и четвертый… Только в шестом слышна наконец какая-то возня. Сержант снова рвет дверь наотмашь.

— Попались! — орет. Гранату — внутрь, дверь захлопывает. — Порядочек! — И когда после взрыва из-под двери, как из бутылки, начинает течь дым, командует: — А ну, вперед! Помни, орлы, какая мы группа: атакующая!

Сержант горд, что возглавляет самую передовую группу штурмового отряда. Впрочем, в бою любая группа может оказаться самой передовой.

Не знаю, где я снова потерял Луневича.

Первую линию обороны, вынесенную немцами в поле, мы одолели сравнительно легко — смяли ее <���с разгону, да и танки немало подсобили. Но в городе, где танкам развернуться трудно, положение изменилось: сотни дотов на улицах не возьмешь с разгону!

Тут-то и сказала свое слово артиллерия, включенная в боевые порядки пехоты. Прикрываясь щитом пушки, артиллеристы толкали ее перед собой и открывали огонь в упор.

Ранен номер расчета? За него вставал сам командир батареи: бывают такие моменты, когда с командира не спросится за то, что он не бережет себя.

Вышла из строя уже половина расчета? Егоров, заместитель командира батареи по политической части, кричит:

— Взяли!

Ему кажется, что его едва слышат: голос сорван, а сам он оглушен контузией. Правда, зато он не слышит и свиста пуль, заставляющих других наклоняться.

Егоров, командир батареи Ломакин, наводчик Дягиль и командир орудия Волков вчетвером — всего только вчетвером! — выталкивают на позицию 76-миллиметровую пушку и бьют из нее до тех пор, пока не подавляют дот. Бьют с открытой позиции, с сорока метров!

Когда они выполнили эту задачу, Ломакин сообщает в штаб дивизиона, какие цели уже накрыты. Пусть тяжелая артиллерия переносит огонь дальше.