Максим Михайлов - Чего не прощает ракетчик

Вот тебе бабушка и Юрьев день! Похоже обложили по полной программе. Хотя, вполне возможно, что эти парни представляют здесь разные конторы. Уж больно не похожи между собой внешне, чтобы быть из одной организации. Да и ведут себя по-разному: если кашемировый с близнецом явно следят за происходящим в зале, толково перекрыв его с двух сторон, так чтобы один ни в коем случае не оказался в секторе стрельбы другого, то мятые пиджаки бестолково топчутся на входе, явно ожидая сигнала от кого-то. От кого? Ну надо думать, от очаровательной Мари, не зря же она сюда заявилась. Выходит, это ее мальчики, а за кого же играют двое других?

Фээсбэшница с кем-то оживленно разговаривала всего в каком-нибудь десятке метров от Севастьянова. Однако разглядеть ее собеседника мешала перекрывшая обзор парочка из престарелого дон Жуана и юной прелестницы в вечернем платье весело хихикающая над чем-то известным лишь им двоим как раз между фээсбэшницей и прижавшимся спиной к стене подполковником. Старпер пытался уговорить даму выпить с ним шампанского на брудершафт, а та для приличия отнекивалась, не слишком талантливо изображая девичью стыдливость, при этом так неудачно развернувшись, что совершенно заслоняла своей пышной гривой лицо человека, с которым вела переговоры Марина.

Чертыхнувшись про себя, чтобы не дай бог не привлечь лишнего внимания к своей персоне, Севастьянов начал осторожно смещаться влево и уже почти разглядел в мерцающем неверном свете крупного лобастого мужчину, показавшегося смутно знакомым, как его отвлекла невнятная возня начавшаяся на подиуме. Кинув в ту сторону быстрый взгляд, Севастьянов разглядел, что давешний наркоман с анализами мочи в руках кривляясь и пошатываясь забрался на площадку к ведущим и стоит сейчас на ней бестолково размахивая руками. Откуда-то из служебных помещений к помосту спешно проталкивались охранники в черных комбинезонах. Севастьянов уже совсем было отвернулся, сочтя происшедшее заурядным пьяным чудачеством не стоящим внимания, как на помосте произошло нечто странное. Кавказец особенно сильно пошатнулся, сделал несколько неустойчивых шагов вперед, пытаясь удержаться на ногах, и вдруг широко размахнувшись выплеснул содержимое своей банки прямо в лицо брезгливо отстранившейся от него Гришко. Та вскрикнула закрывшись руками. На миг все оцепенели, только охранники все рвались сквозь толпу к помосту. А потом Гришко закричала, тягуче и надрывно, с нутряным горловым всхлипом, так, как кричат только от смертельного ужаса и жуткой боли. А по толпе сначала полушепотом, а потом все громче и громче понеслось вызывающее инстинктивную дрожь слово: "Кислота!" Людская масса в едином порыве качнулась к подиуму. Целующаяся с бокалами в руках парочка, подчиняясь общему движению, наконец разорвала объятия и прямо перед Севастьяновым мелькнуло искаженное яростью лицо Грома.

Ненависть ударила в мозг кипящей лавой, не раздумывая о последствиях, не просчитывая, как будет уходить из переполненного людьми зала, подполковник рванул из кармана готовый к бою пистолет. Зеркальная стена бесстрастно отразила его изуродованные приступом бешенства черты, по-волчьи оскаленные зубы, кривую ухмылку, беспощадно-острые глаза… Лицо Мстителя. То самое, что глядело на Севастьянова из зеркала в ванной комнате Маркухина.

Когда на подиуме закричала Настя, Гром был полностью поглощен тем, что рассказывала невесть откуда взявшаяся здесь сотрудница российских спецслужб, о слишком серьезных вещах зашла у них речь. Настолько серьезных, что оставить их без внимания мог только полный идиот, а уж идиотизмом Гром никогда не грешил. Однако ударивший по барабанным перепонкам, перекрывая музыкальную какофонию, звериный вопль боли, раздавшийся с импровизированной сцены, тут же заставил Громова позабыть обо всем. Он мгновенно сориентировался в обстановке, успел, стремительно развернувшись поймать вспыхнувшее в глазах Резвана мрачное торжество и рванулся к нему, отшвыривая с дороги всех, кто пытался протиснуться мимо него к подиуму. Люди словно бы обезумели, приливной волной хлынули к центру, стараясь как можно больше увидеть, не упустить ни малейшей детали, разыгрывающейся на их глазах драмы. Жадное любопытство заставляло их пробиваться, проталкиваться вперед, изо всех сил работая локтями, протискиваясь в любую образовавшуюся между телами щель.

В таких условиях двигаться против общего потока просто самоубийственно — затопчут. Но Гром держался, даже мало помалу продвигался вперед, щедро раздавая во все стороны толчки, пинки, а то и откровенные зуботычины. Торжествующая улыбка врага маячила впереди, и он не мог остановиться, проламывался к ней с единственным желанием, стереть ее навечно с ненавистного лица. Фээсбэшница что-то кричала ему в спину, пыталась уцепиться за плечо, но набегающий людской поток очень скоро сорвал ее пальцы, и она осталась где-то позади, легко уносимая беснующейся толпой. Плевать, сейчас не до нее, главное успеть добраться до Резвана, успеть вцепиться зубами в горло этой мрази!