Вольфганг Ганс Путлиц - По пути в Германию (воспоминания бывшего дипломата)

Вскоре мне стало ясно, что Левине и меня хочет использовать в качестве марионетки, которая служила бы центральной фигурой вымышленной сенсационной истории. Хотя мне очень хотелось иметь сто тысяч долларов, пойти на это я не мог. Левине проявлял очень мало интереса к действительным случаям, о которых я мог рассказать: все казалось ему недостаточно захватывающим. Когда он заметил, что со мной не сделаешь бизнеса, его дружба стала быстро остывать. Он доставил меня на вокзал, и мы расстались навсегда.

Левине больше не давал о себе знать. Однако его имя нередко попадалось мне на глаза. Когда вскоре после моей поездки в Коннектикут Гитлер напал на Советский Союз, я читал во многих больших нью-йоркских газетах статьи за его подписью, в которых подробно разбирался вопрос, придет ли Советскому Союзу конец через две недели или через два месяца. После войны он стал одним из духовных отцов пресловутого боевика американской пропаганды — книги «Я выбрал свободу», которую якобы написал перебежчик из СССР Кравченко. Позднее, при правительстве Эйзенхауэра. Левине сделался одним из наиболее влиятельных закулисных заправил многочисленных антисоветских организаций в Соединенных Штатах и Западной Европе.

Я был несколько удручен тем, что так быстро рухнули мои надежды на сто тысяч долларов. Но по крайней мере с помощью г-на Левине я выбрался из заточения на Ямайке и мог теперь свободно передвигаться по Соединенным Штатам Америки.

В нью-йоркском отеле «Шелтон» на Лексингтон-авеню в комнате Вилли, куда внесли вторую кровать для меня, мы обсуждали, что же нам предпринять дальше.

Впервые в жизни мне стало ясно, какое огромное различие существует в сознании и во всем отношении к жизни человека в зависимости от того, принадлежит он к богатому или к бедному классу общества. [301]

Еще никогда я не был в таком положении, когда бы мне приходилось все время думать о средствах к существованию. Мне казалось, что между мной и будущим лежит страшная пропасть, особенно когда я вспоминал, что все мое состояние ограничивается суммой в четыреста долларов. Я не знал, что будет, когда они иссякнут. Вилли не разделял моего страха. Он говорил:

— Большинство людей нуждается всю жизнь; многие были бы рады иметь четыреста долларов. Мы должны найти какой-нибудь заработок, прежде чем истратим все деньги.

По мнению Вилли, все было просто и ясно. Для себя лично он не видел никаких трудностей: он имел специальность и надеялся найти работу.

Но что делать мне, если я не умел даже выстирать себе рубаху или выгладить брюки? Вилли заявил, как будто это само собой разумелось:

— Ты еще всему научишься, а пока что я прокормлю тебя.

Меня тронули эти слова, словно рядом со мной был мой брат Гебхард, который, несомненно, сказал бы то же самое.

Через посредство одной дамы, знакомой мне с прежних времен, Вилли вскоре нашел сравнительно хорошо оплачиваемое место в одном из вашингтонских клубов. Я остался в Нью-Йорке, где пытался найти вместо Левине другого издателя, который согласился бы помочь мне в опубликовании статей. Это было очень трудно, и с каждым днем мои деньги уплывали.

Поэтому я решил принять предложение семьи одного капитана, имевшего ферму в Вирджинии, помочь ей убрать урожай. Накладывать сено на воз или убирать пшеницу тракторной косилкой я научился еще в молодости, и после жизни, проведенной в вынужденной лени, физическая работа была мне приятна. Хотя мне ничего не платили, все же я жил не бесцельно и хорошо питался. Отвратительной была только американская жара. Мне не удалось нажить настоящих мозолей: я так потел, что на руках появлялись лишь пузыри, и когда они лопались, то образовывались раны. [302]

В Вирджинии я провел всего несколько недель. В начале августа я получил из Нью-Йорка письмо от незнакомого мне публициста по имени Льюис Галантьер. Он сообщил, что хотел бы попытаться вместе со мной написать несколько статей. Навестив по пути Вилли и кое-кого из друзей в Вашингтоне, я направился в Нью-Йорк.

Галантьер обитал со своей женой в верхней части Манхэттена. Кроме того, он снимал комнату для работы в центре города. В комнате стоял диван, на котором можно было переночевать. Комната была маленькая и помещалась на двадцать восьмом этаже небоскреба, прямо под свинцовой крышей. Во время августовской жары мы днем и ночью обливались потом. Чтобы вынести эту жару, надо было каждые полчаса бегать под душ, находившийся, к счастью, напротив. Я расположился с моим чемоданчиком в этой комнате, и Галантьер приходил каждый день, чтобы работать со мной. Мы трудились над несколькими темами, и мой новый друг бегал в редакции газет и журналов, пытаясь пристроить наши статьи. Его старания были бесплодными, так что через некоторое время пришлось отказаться от этой затеи. Хотя Галантьер оставлял меня в своей комнате, я не хотел висеть у него на шее.