Вальтер Флегель - Командир полка

Капитана Келлера на миг охватило чувство неуверенности: сколько же дивизион должен работать в противогазах и накидках? Специальной химобработке личный состав дивизиона подвергался последний раз весной, а солдаты нового призыва об этом слышали только на занятиях да и то давно.

Келлер съехал к самой реке и взял руководство переправой в свои руки. Все сразу пошло быстрее.

Радист Келлера беспрерывно вызывал вторую батарею:

— «Раствор», «Раствор»! Я — «Кельма», Как слышишь меня? Прием.

Однако «Раствор» услышали только тогда, когда «Кирпич», «Кельма» и «Бетон» уже давным-давно были на противоположном берегу реки. Батарея задержалась, сбилась с пути и прибыла в указанное место только тогда, когда Харкус уже сидел на вершине холма, сняв мокрые сапоги. В третий раз Харкус заговорил с Вебером о боеготовности полка. Но и на этот раз они не пришли к единодушному мнению. Батарея прибыла, солдаты пели песни, смеялись, махали руками, все они были без противогазов. Желтая ракета, выстреленная Харкусом, оборвала песню. Наступила мертвая тишина, которую нарушил командир батареи, подав команду: «Газы!»

С вершины холма было хорошо видно, как выполняли эту команду солдаты.

— Смотри и все хорошенько запоминай, — сказал Харкус Курту. — Тогда ты уже не станешь больше со мной спорить и сможешь поставить задачи и замполиту и секретарю партбюро.

Колонна батареи тронулась в путь.

Шум движения первого дивизиона был услышан в поселке еще до того, как голова походной колонны вышла на последнюю прямую, которая вела к цели. Нарастающий гул моторов поднял на ноги всех жителей, и они поспешили распахнуть настежь окна и двери своих домов.

Женщины побросали свои дела и высыпали на улицу. Магазин, в котором только что было полно народу, почти мгновенно опустел. В детском саду и школе установилась необычная тишина. Как-никак произошло крупное событие: отцы и сыновья вернулись домой, грязные и уставшие, но живые и невредимые, а это что-нибудь да значило. Грязь можно смыть, а от усталости не останется и следа, когда как следует выспишься в чистой постели.

Детишки и женщины радостно махали солдатам руками, выкрикивали приветственные слова, хотя их невозможно было расслышать из-за рева моторов и лязга гусениц. Густая, раскаленная жарким солнцем пыль оседала на лицах и одежде, но какое это могло иметь значение? Солдаты снова были дома — это было самым важным. Радость возвращения невозможно сравнить ни с чем. Никакая другая радость не бывает такой глубокой, как не бывает более трогательного расставания, чем расставание солдата со своими родными и близкими.

Радость эта охватила и Харкуса, он еще никогда ничего подобного не переживал, по крайней мере здесь, в Еснаке.

На восторженные приветствия жителей отвечали не только солдаты, но и унтер-офицеры, и офицеры. Радость жителей передавалась всем, и, хотя большинство из солдат жили совсем не здесь, это событие они воспринимали как возвращение в родной дом. Радость возвращения сливалась с гордостью за те результаты, которых они только что достигли.

И хотя они не спали две ночи подряд, работая по нескольку часов в специальном защитном обмундировании, они все же благополучно форсировали со своими пушками водную преграду. Правда, после этого им удалось отдохнуть лишь спустя восемнадцать часов. Не все, разумеется, шло без сучка и задоринки, но зато они теперь оценили свои силы, почувствовали, на что способны.

Машина за машиной въезжала во двор казармы. Женщины уже расходились по домам, и только вездесущие неугомонные мальчишки еще долго крутились возле казарменных ворот, охраняемых часовым.

Харкус вошел в комнату секретарши. Фрау Камски, встретив его, сообщила, что полковник Венцель ждет его звонка.

— Разрешите, я угощу вас чашечкой кофе, товарищ майор? — вежливо спросила она, закончив деловую часть разговора.

— Да, пожалуйста, двойного.

В кабинете, куда прошел майор, тихо и прохладно. Окно задернуто шторой, и в стекло билась одинокая муха.

Харкус опустился в кресло и, вытянув ноги, на минуту закрыл глаза. Он слышал, как кто-то прошел по коридору, остановился перед его дверью, а затем быстро убежал.

«Наверное, это Курт. Он как раз передо мной прошел в штаб», — подумал офицер.

Телефонная линия с Бургенау была занята. Харкус раскрыл папку с документами и прежде всего разыскал в ней план перевода техники, составленный Пельцером. Этот план он так и не подписал, так как подполковник запланировал весь перевод на один день.