Охрана эшелона была малочисленной. С ней быстро расправились. В проломах разбитых взрывами и пулеметными очередями стенок вагонов виднелись книжные шкафы, набитые какими-то бумагами, диваны, зеркала, столы и стулья — вероятно, награбленное имущество. Теперь все это было охвачено пламенем.
Ушацкий не отходил от станции Батецкой. На исходе ночи он вывел партизан к мосту. Лежать пришлось долго, часа три. Партизаны мерзли на снегу. Некоторые догадались сделать подстилки из веток пихты и еловых лапок.
Время подходило к рассвету. Партизаны уже видели, как около станционных, зданий и дзотов неторопливо расхаживали часовые. И вдруг неожиданно откуда-то слева донеслись два оглушительных взрыва. Спустя минут десять последовало еще несколько сильных взрывов.
На станции все пришло в движение. Забегали солдаты, доносились крики, команды. Затем в сторону Мойки ушел эшелон с солдатами и над Батецкой вновь повисла тишина.
— Подготовиться к штурму, — подал команду Ушацкий.
Подул легкий ветерок, началась поземка. Немецкие часовые сначала терпеливо переносили это, но потом не вытерпели и стали укрываться от снежного ветра в дзотах и за различными пристройками.
— Вперед, без шуму, — снова подал команду Ушацкий, и полторы сотни партизан двинулись к мосту.
До него остается сто метров, восемьдесят, сорок…
Кто-то из партизан не вытерпел и крикнул: «Ура!».
Его услышали немцы и открыли беспорядочную стрельбу. Но было поздно. Ушацкий с группой партизан уже находился под мостом и укладывал взрывчатку.
На спасение моста фашисты бросили со станции несколько сот солдат. Они сразу же попали под огонь партизанских заслонов. Начался упорный бой. В ход пошли минометы. Они вели огонь по кустарнику, где засели партизаны.
Чтобы выиграть время, партизаны изменили тактику. Они сняли заслоны и неожиданно появились в тылу атакующих немцев и в районе станции. Немцы бросились туда. Партизаны отошли и вновь оказались у моста. Снова в кустарниках начали рваться мины.
Силы были явно неравные. Один за другим умолкали партизанские пулеметы. Только возле одинокой сосны неутомимо строчил «максим» Виктора Смирнова. Он держал под обстрелом всю дорогу и подступы к мосту. Теперь фашисты весь огонь сосредоточили на нем. Все ближе и ближе рвались мины. Вот один из осколков ударился в щиток и отскочил в снег.
«Нащупали, сволочи», — подумал партизан и прекратил стрельбу. Он заправил новую ленту, стал ждать.
Мины больше не падали рядом. Они уже рвались около моста, где Ушацкий закладывал взрывчатку.
Немцы опять побежали вперед, стремясь прорваться к мосту. И снова заработал пулемет Виктора Смирнова. На снегу вновь зачернели трупы фашистов. Неожиданно возле пулемета взметнулось пламя, что-то ударило Виктора по голове. Смирнов пригнулся и только тогда увидел, что затыльник пулемета и снег — в крови.
Он осмотрелся вокруг. Сквозь светлые круги маячили фигуры гитлеровцев. В голове шумело. Он оперся руками о снег и уцепился за шершавую кору сосны. От нее исходил запах тепла и смолы. «Зимой и смола — это мерещится. Значит, дело плохо. Видно, конец», — подумал Смирнов. Он посмотрел на коробку. В ленте патронов уже не было. А немцы подходили все ближе и ближе. Рука машинально потянулась к противотанковой гранате. Она показалась ему очень тяжелой. И в этот момент из-за куста выскочило пятеро немцев:
— Партизан! Хенде хох!
Собрав все свои силы, Смирнов поднял руку с гранатой. Раздалась автоматная очередь и вслед за ней оглушительный взрыв.
Через минуту улегся поднятый взрывом снег. Он слегка запорошил разбросанные в разные стороны трупы немцев. Не было только Виктора Смирнова. Не было и пулемета. На их месте чернела обнаженная земля.
Гитлеровцы вплотную подходят к мосту. Завязывается ожесточенная перестрелка. Один за другим падают сраженные партизаны. В живых остается несколько человек. Они плотным кольцом окружили Ушацкого и не дают фашистам пробиться под мост. Он соединяет под ураганным огнем последние концы шнуров и поджигает основной шнур.
— Готово, прорывайтесь! — кричит он партизанам.
— А ты, Мека? — спрашивают его Воробьев и Седов.
— Бегите! Я остаюсь!
— Мы тоже.
— Приказываю пробиться и взять на себя командование, — кричит на них Ушацкий. В это время получилось какое-то замыкание, шнур гаснет. Ушацкий снова поджигает его, и огонек еле заметно приближается к взрывателю.
Немцы усиливают натиск. Партизаны расходуют последние патроны и гранаты.
Читать дальше