— Нихт ферштеен, — ответил рыжеватый парень.
Тогда Мека задал вопрос по-русски.
— Уехал в Тосно.
— Ктр он — русский, немец?
— Немецкий старший лейтенант.
— Почему вы здесь стоите?
— Должны ехать во Францию.
— Зачем?
— Не знаем, — ответил тот же парень.
— Почему не знаете?
— Не положено, да с нами не считаются.
— И правильно. Кто же с предателями Родины будет считаться? Максим Горький так и сказал: «Предатель хуже вши».
— Так служим-то мы… — начал оправдываться тот же рыжий парень, но его кто-то подтолкнул под бок и он смолк.
— Чего не договариваешь? Говори, не стесняйся. Я же не выдам.
— Служим мы поневоле. Некуда податься, — чуть слышно выдавил из себя парень.
— Куда податься — я знаю. Дам даже адрес.
— Куда? — разом спросило несколько человек.
— Сбежать к партизанам, как уже многие сделали.
От такого совета немецкого офицера многие стали переглядываться, а некоторые даже попятились.
— Вы не прячьтесь, я, может быть, желаю вам добра. Гитлер все равно войну проиграл. Что вы будете тогда делать? У вас не станет ни родины, ни близких вам людей, ни отцов, ни матерей, ни братьев, ни жен, ни детей, которые остаются здесь. И будете вы людьми без роду, без племени. Лучше сейчас решить окончательно — или идти к партизанам, или превратиться в бездомных бродяг. Выбирайте!
Власовцы стали совещаться. Потом подошли к Ушацкому.
— Мы не знаем дорогу к партизанам, — заявили они.
— Не беспокойтесь, я к ним приведу кратчайшим путем.
Вся группа власовцев вышла из вагона и построилась. Все были без оружия.
— Где же ваши винтовки?
— Мы их сдали на станции Конечки фельдфебелю.
— Пошли за ними.
— Там взвод немцев.
— Не беда, справимся.
И власовцы пошли. Только в лесу, где к Ушацкому присоединились партизанские разведчики, они убедились, что идут на самом деле в партизаны.
Ушацкому ничего не стоило приказать немецкому фельдфебелю выдать оружие для немедленного прочесывания леса у деревни Неникюля, куда пробралась группа партизан, которые подожгли автомашины. Фельдфебель выдал винтовки, четыре ручных и два станковых пулемета, гранаты и даже предлагал миномет.
Когда оружие было выдано, фельдфебель тут же получил удар прикладом по голове. С остальной охраной было покончено через полчаса.
Разгромив станцию, Ушацкий на второй день вернулся в наше расположение с новым отрядом, хорошо вооруженным немецким оружием.
— Куда прикажете мне девать этих власовцев? — спросил он у Шелякина.
— Создавай отряд. Бери всех себе. Ты их избавил от немцев. Они уже познакомились с тобой, видели твою смелость и пойдут за тобой в огонь и в воду.
— Согласен, — после некоторого раздумья ответил Ушацкий и тут же добавил:
— Тогда прошу отпустить новый отряд на хорошее дело. Есть такое на примете.
— Интересно.
— Из Новгорода в район Луги проходит линия связи. По-видимому, она имеет прямое отношение к ставке Гитлера. Ее надо ликвидировать.
— Откуда это известно, что она направлена к Гитлеру? — спросил Шелякин.
— Бывшие власовцы слыхали об этом от немецких связистов, шестеро из них работали на исправлении линии около станции Люболяды.
Оказывается, Ушацкий несколько раз подключался к линии связи. Многие разговоры он не понял — были шифровки, но речь шла о том, что русские готовятся к наступлению, подтягивают артиллерию, танки, авиацию и «катюши». Говорили ли это с фронта или из Новгорода — ему установить не удалось. Но информацией обменивались высокопоставленные лица.
— Дело заманчивое, — согласился Шелякин.
— Очень. Надо лишить фашистов этой связи.
— Тогда готовься.
— У меня все готово, план намечен. Пойду хоть сейчас.
Вместе с новым отрядом Ушацкого пошел и я. Направление взяли на деревню Кусони, которую почти со всех сторон окружали незамерзшие болота и откуда немцы меньше всего ожидали партизан.
Идти было трудно. Шли едва вытаскивая ноги из болотной грязи, перемешанной со снегом. Все промокли. Едва обсушились у костра, который развели на небольшой возвышенности, и снова в путь.
Разведчики донесли, что линия связи, проходящая у деревни Раглицы, усиленно охраняется парными патрулями.
— Такой охраны раньше не было, — сообщил бывший власовец Никитин, — видимо, что-то немцы заметили.
— Это дело поправимое, — сказал Ушацкий и, отобрав сорок человек, которые более или менее сносно могли сказать десятка два фраз на немецком языке, ушел к деревне. Провел там целый день, а вечером, когда повалил снежок и приближалась смена патрулей, вышел с людьми на линию связи, одевшись в форму немецкого офицера.
Читать дальше