Николай Сташек - Крутыми верстами

— Тут валят стеной. Лезут как очумелые, ни на что не смотрят. Атаки следуют одна за другой. Противник прет напролом к своим окруженным, а те рвутся навстречу.

Супрун не успел больше сказать ни слова. Грохот разрывов потряс высоту. Его наблюдательный пункт утонул в дыму. Трубка вылетела из рук. Подхватив ее на дне окопа, он понял, что связь с полком прервана. Залпы обрушились на батальонный район обороны с еще большей плотностью. Для прорыва к своим окруженным противник начал новую огневую подготовку и на этом направлении.

Артем шел из последних сил, но не знал, сколько им пройдено и далеко ли еще до дивизионных тылов. Чувствовал, что мороз крепчал, а пурга свирепела. Даже полушубок казался решетом. Пронизывало насквозь.

Ноги отяжелели, идти становилось все труднее. Для того чтобы как-то контролировать себя, солдат установил режим: останавливаться не реже чем через тридцать шагов.

Шел он долго и наконец понял, что никакой дороги под ногами нет, что сбился с пути.

Временами ему казалось, что старания бесполезны, что своих он не найдет, и хотелось отказаться от поиска, но всякий раз что-то толкало в спину и кричало в уши: «Не садись! Погибнешь! Иди, да побыстрее! Они там остались. Ждут помощи!» И солдат шел, хотя стало так темно, что не было видно, куда ступает нога. И вдруг он оказался над глубоким обрывом. Захлебнувшись холодным воздухом, хотел рвануться назад, но под ногами не оказалось никакой опоры. Еще миг, и он кубарем полетел вниз. На лету старался за что-нибудь ухватиться руками, но не тут-то было. Когда стукнулся о камни и почувствовал во всем теле острую боль, понял, что сорвался с обрыва и оказался на дне глубокого оврага. «Хорошо, что не взял девчонку. Такое могло случиться и с ней», — промелькнуло у него в сознании.

Он сильно ушибся. Боль была нестерпимой. Поначалу даже не разобрался, что, лежа на спине, он перегородил собою струившийся по дну оврага мелкий ручей.

Вскоре за его спиной скопилась вода. Чувствуя неладное, Артем попытался подняться, но сразу не смог. Кружилась голова. Ему удалось выбраться из воды лишь ползком. Только в это время он спохватился, что потерял рукавицы. Их было жаль, но когда обнаружил, это ни на шее, ни в ручье и нигде рядом нет автомата, то остро ощутил свою беспомощность. Долго ползал среди валунов, прощупывал снег, но автомата не было. В надежде на то, что он мог остаться где-нибудь на выступе или зацепиться за кусты, Артем пытался вскарабкаться наверх, но не смог. Истратив много сил, он опрокинулся на спину и только теперь ощутил, что набрал в валенки воды. Разуваться не стал. «Все равно весь мокрый».

Отдохнув, пополз, но тут же остановился. «Так к своим не добраться», — подумал он и с трудом поднялся на ноги. Сбросив с себя полушубок, оторвал рукав от телогрейки и натянул на рассеченное колено. И все же из-за усилившейся боли сделал лишь несколько шагов. Лязгая зубами, нащупал крепкий сук, с его помощью медленно заковылял вниз.

Каждый шаг вызывал боль во всем теле, а овраг хотя и расширился, никак не кончался. Когда же начало светать и впереди блеснули всполохи от артиллерийских разрывов, солдат понял, что ему удалось выдержать направление в сторону фронта. После очередной передышки он услышал за лесочком шум моторов.

— Наши! — вырвалось у него.

Как добрался он до поселка, в котором разместились тылы его дивизии, Артем не помнит. Но был рад, что удалось уговорить экипаж тягача отправиться с ним на поиски застрявшей машины.

Тягач, преодолевая снежные заносы на крутых скатах, вырвался на гряду облысевшей высоты, когда уже рассвело.

После утихшей пурги, бушевавшей всю ночь, предрассветное небо казалось бездонным голубым океаном. Вдоль гряды открывались бескрайние снежные просторы, а на юго-востоке пламенели облака от все еще продолжавшегося сражения, начавшегося с утра вчерашнего дня.

Рассекая прозрачный морозный воздух, тягач пошел прямым курсом к перекрестку — к тому месту, где застряла в снежном заносе почтовая машина. Встречавшиеся на его пути бугры сыпучего снега преодолевались с ходу.

Учащенно забилось сердце у солдата, когда он издали заметил поблескивание лобового стекла кабины. Утонувшая в сугробе машина напоминала занесенную снегом копну. «Конечно, очень далеко от большака, и никто здесь не бывает», — подумал Артем, приближаясь к машине, а когда тягач подошел к ней вплотную, он почувствовал, что произошло что-то недоброе. Из кабины никто не появлялся, а вокруг машины валялись разорванные пачки газет, мешки с письмами, изорванные посылки. Листы бумаги подергивались слабым ветерком и подальше от машины.