Алескендер Рамазанов - Война затишья не любит

Арина просияла, узнав, что ее приглашают на Рождество, открыла комнату с подарками, и лейтенанты отобрали действующих лиц вертепа.

Младенца Иисуса предстояло изображать коричневато-розовому пупсу с голубыми глазами. Он доверчиво протягивал пухлые ручки навстречу. Шикарная кукла в украинском национальном наряде изобразит Богородицу. С Иосифом пришлось подумать. Но нашли бородатого гнома, обернули куском ткани на манер плаща. Волхвов изобразили революционный матрос, Буратино и милиционер. А вот животных – ослов, волов, овечек и птичек – хватало!

В длинном коридоре барака-модуля, у восточной стенки, сбили из досок пещерку, накрыли солдатским одеялом, набросали сухой травы, в кормушки насыпали горох, рис и, любуясь делами рук своих, расставили фигурки. У задней стенки вертепа уложили гирлянду елочных огней, и когда разноцветные лампочки начали мигать, кукольный театр преобразился. Разноцветные тени трепетали в полумраке пещеры. Казалось, что младенец шевелит пальчиками, бычок и ослик кивают, жуя сено, а сквознячок, тянущий по низу, теребил седую бороду Иосифа. Любящий во всем достоверность Астафьев, сказалась, видно, наследственность бабушки – скульптора-реалиста (она честно ваяла вождей и колхозниц), положил в вертеп у ног Иосифа молоток и долото. Орудия труда земного мужа Богородицы. Да ведь и Иисуса потом знали – как «плотника из Назарета». Обитатели барака тихо стонали, видя таинственные приготовления. Редакция опять что-то изобрела! Уже благоухал курдюк, и хлебный запах риса плыл по длинному обшарпанному коридору, в середине которого сказочно, сквозь дымку тюля, играл огоньками вертеп.

Лейтенанты заперлись в своей комнате, чтобы переодеться в волхвов и в нужный момент появиться с дарами и вифлеемской звездой. Астманов достал завернутую в чистое солдатское полотенце Библию. Это была вторая, личная Библия в его жизни. Он купил ее у дворца «Сторай» на книжном развале. Кабульский офеня, заломивший за книгу пятьсот афгани, подавая Астманову Библию в гигиеническом переплете, приложил ее к сердцу, губам и лбу, спросив: «Мушавер – человек Книги?» Так мусульмане называют иудеев и христиан – «люди Книги». А первую Библию, чудесное карманное издание в кожаной обложке, у Астманова отобрал советский капитан-пограничник еще летом 1982 года…

Полудохлого от гепатита, малярии и еще какой-то прелести рисовых болот Алексея выгрузили в аэропорту под Термезом, где перед отправкой в госпиталь нужно было пройти таможенный досмотр. И вот это сучье вымя-розовая-харя-зеленая-фуражка-набекрень, переворошив парашютную сумку, ткнуло карандашом в гимнастерку слева:

– Что это у вас?

– Библия.

– Нельзя, прошу сдать.

– Я, как же… Я ее из Союза ввозил. Ничего не сказали…

– Нельзя. Если бы вы были пожилой человек…

– Забирай. Умнее будешь.

– Я доложу вашему командованию…

И доложил ведь! А Библия та – подарок баптиста Толи Кранцевича, за которого во время присяги замполит роты лейтенант Астманов держал автомат и поставил подпись под текстом воинской клятвы. Клясться, по вере Толиной, было великим грехом, как и брать в руки оружие. Ну не под суд же идти парню? Потом Кранцевич стал сержантом, а через несколько лет пресвитером крупной общины.

Астманов знал, что искать в этот зимний вечер в Книге. Закладки были вложены в начале Евангелий от Матфея и от Луки. И вдруг накатила непонятная тревога. Он слышал, как гремят шаги в коридоре за тонкой фанерной стеной, треск автоматных коротких очередей на окраине городка, смех лейтенантов, изобретающих наряды волхвов из подручных средств. Но все эти звуки шли мимо….

В пространстве, как исполинский знак вопроса, будто зажглись слова: «Имеешь ли ты право читать людям эти строки из Библии? Ты грешник, пьянствуешь, лжешь за кусок хлеба, прелюбодействуешь…» Астманов заколебался. Но вдруг слова ответа нашлись самым чудесным образом. Он прошептал, глядя в темнеющее окно, где уже мерцали над черными горами крупные звезды: «Всякий грех простится человеку, кроме хулы на Духа Святого. А я, Господи, и в мыслях этого не имел…» Не жарко было в комнате, но пот со лба Астманов все же смахнул.

Начало праздника было возвещено звуками пионерского горна, из все тех же подарков афганским детям. Отведя тюль с вертепа и не глядя по сторонам, Астманов начал:

– От Матфея Святое Благовествование… Рождество Иисуса Христа было так: по обручении Матери его Марии с Иосифом, прежде, нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святого… – Произнося слова, которые он знал наизусть: «…слава Всевышнему Богу, и на земле мир, и в человецех благоволение!» – Астманов оторвал глаза от текста и увидел, что вертеп окружен тройным кольцом обитателей барака. И они слушали! И прозвучал единственный вопрос, ну конечно, его задала Наташка: