Нгуен Тяу - След солдата

– Ну и глаза у тебя! Вроде и не смотрят ни на что, а такие… - в конце концов не выдержал Лы и не то с удивлением, не то с осуждением покачал головой, поднося зажженную спичку к груде сухих сучьев.

– А у самого-то какие? - ответил Кхюэ. - Я их еще с того самого перевала запомнил.

– Интересно! Ну и что скажешь? Похожи они на глаза труса?

– Нет.

– Значит, быть мне героем, не так ли?

– Я тебя в герои пока не производил, хотя ты, конечно, и не трус.

– Ну так какой же я все-таки, по-твоему?

– Не знаю! Считается, что из всех черноглазых красоток опасна лишь та, у которой глаза, как угольки. Вот и у тебя такие же. А какой ты на самом деле, это уж тебе самому лучше знать.

Огонь охватил сухие сучья и листья, поднимаясь все выше над торчавшими вокруг камнями. В отблесках пламени лицо Лы казалось удивительно красивым. Кхюэ заметил узкую незагоревшую полоску у самых корней черных, блестящих, будто напомаженных, волос, разделенных ровной белой ниткой пробора. У Лы было подвижное лицо, большие, широко расставленные глаза, высокий лоб, который он часто хмурил. Его угольно-черные глаза то и дело меняли оттенок и, казалось, неотступно преследовали какую-то мысль. Блеклая пелена дыма, поднимавшаяся от костра, обволакивала раскрасневшееся от жара лицо Лы, который сидел, повернувшись к ветру, и весь дым шел прямо на него.

– Вот недогадливый! - заметил Кхюэ. - Пересаживайся сюда, здесь дыма нет.

– Ты не любишь дым? - Лы широко улыбнулся и, раздув ноздри, с наслаждением втянул в себя дым. - А я очень люблю, прямо обожаю этот запах! Сколько раз, бывало, в детстве мне за это попадало от мамы, а меня за уши нельзя было оттащить, когда жгли листья или выкуривали хомяков. Кто бы что ни сжигал, я обязательно был тут как тут. Для меня не было большего удовольствия, чем вдыхать этот горьковатый острый запах. Глаза щиплет, обревусь весь, а не ухожу…

– Ты что, ненормальный? Что в нем может нравиться?

– А ты никогда не задумывался над тем, что дым - это одно из важнейших явлений? И миру, и войне - каждому из этих состояний жизни человеческого общества присущ особый дым. А сколько описаний отведено ему в художественной литературе! Вспомни, как в школе учили: «Всю землю застилает дым, и молодым мечи вручают, и день похода назначают…» {9}Упоминание о дыме можно найти в самых прекрасных стихах. А киношники даже должность специальную учредили для того, кто следит за дымом, - пиротехник!

– Ну и закрутил! Все это интересно, однако я лично ни под каким видом не люблю ни дым, ни чад. Бывало, дома я исходил от злости, когда видел сажу на лампе или плите. Помню, мы убежали с уроков, чтобы свести счеты с мальчишками из соседней деревни, но те нас выследили и устроили засаду. Правда, шишек они себе набили будь здоров, пока меня ловили. Потом все же схватили и с воплями «Поймали верховного главнокомандующего!» связали и заперли на кухне. Я там все утро просидел. На кого я был похож, когда оттуда выбрался! Весь в саже, в копоти… С тех пор у меня к дыму отношение самое отрицательное.

– Надеюсь, это не относится к дыму наших походных костров и походных кухонь, разбросанных вдоль нашего пути? - рассмеялся Лы. - Эти печурки в джунглях нельзя забыть. Ведь их дым - это дым переместившихся сюда десятков тысяч очагов… Конечно, найдется кто-то - может, даже не один - из всех полков и дивизий, прошедших здесь, кто станет писателем, поэтом и историком и опишет эту народную войну. Разве сможет он умолчать об этих печурках, об этом дыме костров, зажженных сегодня в джунглях вдоль всего Чыонгшона?!

– Ух ты! - воскликнул Кхюэ. - Вот ты и напишешь обо всем этом! Кому же еще, как не тебе, это сделать? Вот почему у тебя глаза такие, а я-то все думал…

– Погоди, погоди! Мы - прежде всего солдаты, и наше дело - бить врага. Закончится эта операция, за ней будут другие, пока не очистим нашу землю от американцев. Никто из нас не знает наверняка, останется ли он в живых, но уже сейчас нужно отдавать себе полный отчет в том, как необходимо записать, зафиксировать все, что происходит сегодня на этом вот клочке земли, на котором мы с тобою сейчас стоим. Мы сами должны это сделать. Наше поколение только вступало в жизнь, а американцы уже подстерегали нас прямо у школьных ворот. Мы не успели еще проститься с привычными стенами классов, а враг уже бомбил школы, деревни, недавно построенные заводы. Как-нибудь я расскажу тебе, как впервые увидел облако от взрыва американской бомбы. Мы должны описать и эти клубы дыма, и это дьявольское пламя…