Владимир Клипель - Медвежий вал

«Эх, если бы все мы такими были. Может, и война по-другому обернулась. Не под Витебском, а где-нибудь на немецкой земле уже воевали бы». Однако чувствовал: так распоряжаться не каждому дано; нужно иметь богатую память, дело знать до мелочей, а главное — людей понимать...

— Товарищ разведчик! — Не заметил Крутов, как, задумавшись, облокотился на спинку стула, опустил голову на руку и задремал. — Товарищ разведчик, побеседуем!

Крутов вскочил, руки по швам. Неудобно, он один на один с Березиным в кабинете.

— Простите, товарищ генерал, еще не отдыхал...

— Ничего, подсаживайтесь поближе! — с этими словами он достал из стола коробку папирос, подвинул: — Курите! — и когда Крутов отрицательно мотнул головой, усмехнулся: — Долго проживете...

После первой затяжки он струей выпустил дым изо рта и, откинувшись на стуле, вздохнул с облегчением, будто скинул с плеч тяжелую ношу. На какое-то мгновение Крутов встретился с ним взглядом и в самой глубине его глаз увидел, что только усилием воли он заставляет себя быть бодрым, внимательным, а на самом деле — усталый, такой же, как и все, человек, только требовательный к себе до беспощадности.

На этот раз Березин интересовался всеми подробностями похода: что видели, о чем говорили, думали в эти дни? Крутов так и не решил, зачем это ему нужно. Может быть, хотел на полчасика отвлечься от своих забот. Когда вышло время, поблагодарил его Березин за службу и, окликнув адъютанта, приказал:

— Разведчика накормить и организовать ему машину до дивизии! — Раздумывая, постоял минуту, потом строго сказал: — Передайте нашему начальнику АХО, чтобы выдал ему все новое. Об исполнении немедленно доложить!

Всю обратную дорогу в дивизию Крутов переживал эту встречу. Простота в обращении, сила воли, ум Березина произвели на него сильное впечатление.

«Хотел курить и два часа терпел, пока не кончил дела, — думал он. — Строг что к другим, то и к себе».

Дыбачевский встретил его вопросом:

— Доложил?

— Все в порядке, товарищ генерал! — бодро ответил Крутов. — Благодарность, и вот — экипирован.

— С такой ерундой не следовало бы лезть к командующему, — нахмурил брови генерал. — Могли бы и мы в дивизии одеть...

— Что вы, я и не заикался. Сам!

— Тогда другое дело. Его воля... Не думай, хорошую службу и я ценить умею. Куда ты хотел бы?

— В свой полк, товарищ генерал!

Дыбачевский взял телефонную трубку и вызвал командира полка:

— Черняков! Здравствуй! Ну, как, нашел себе помначштаба? Нет? Так я пришлю, благодарить будешь. Кого? Потерпи, придет — доложит! — добродушно захохотав, он положил трубку.

В свой полк! Как хорошо вернуться в свой полк после долгой отлучки. Это можно сравнить только с возвращением под кровлю родительского дома. Жадным взором отыскиваешь прежние, с детства знакомые места и с грустью видишь печальный след времени.

Так и в свой полк. Пусть там, при возвращении домой, — годы отлучки, а здесь — месяцы, но жизнь на войне не идет, а бешено мчится, как горная река по каменьям, в брызгах и кипучей толчее волн. Ты, конечно, знаешь, что, пока лежал в госпитале, полк был в боях и, следовательно, потерял много славных людей. Сколько раз тоскливо сожмется сердце! И в то же время все рады твоему возвращению.

Крутову сказали, в какой деревне находится его часть, а как отыскать штаб — его ли учить? Бросая по сторонам жадные, полные любопытства взоры, он шел деревенской улицей, привычно кидая руку к пилотке при встречах. К проводу, подвешенному на шесты, присоединились другие и, свернув в сторону, целым пучком скрылись через чердачное окошечко под крышу дома. Там узел связи, значит, где-то рядом. Для командира полка всегда отводят маленький, но опрятный домик. Спрашивать не хотелось.

— Товарищ командир! — окликнули Крутова. Если бы он услышал этот голос и слова на шумной площади, так и то узнал бы только по произношению одного слова — «командыр».

— Товарищ командир, живы! — из-за калитки смотрел щуплый боец — казах, с проседью в черных волосах и морщинистым, но здорового цвета загорелым лицом. От сдерживаемой радости лучились щелки маленьких глаз и вздрагивали жиденькие, опущенные книзу усы.

— Бушанов?! — удивленно воскликнул Крутов. — Дорогой Бушаныч! — они крепко обнялись. — Как ты здесь очутился?

По пути к командиру полка Бушанов успел рассказать, что он прихворнул и его из роты перевели в штаб связным, что в роте осталось мало народу, но если командир пойдет опять на роту, то и он вернется к нему. У крыльца они остановились.