Валерий Вахромеев - Дороги

Прожили мы с Василием у вдовы несколько дней. Интересно было наблюдать за повседневной жизнью простой швейцарской семьи, за их укладом. Из уважения к хозяевам и мы стали перед каждой трапезой складывать перед собой ладони, как бы участвуя в их молитве. Хорошая эта традиция: обратиться мысленно к Всевышнему и поблагодарить его за жизнь и за хлеб!

Вечерами все собирались за столом, и шла неторопливая беседа. Мы рассказывали о нашей жизни, а хозяева о своей. Недостаточное знание языка компенсировалось показом семейных фотографий. Однажды со мной произошел казус. Молодая сестра нашей хозяйки пригласила меня после ужина посмотреть семейный альбом. Мы поднялись на второй этаж в просторную гостиную. В ней меня поразила большая кафельная печь-лежанка. До этого я ни когда не видел таких печей. Вся комната сияла чистотой и уютом. Заботливо вытканные половички вели от двери прямо к столу. Вокруг стола стояли стулья. На них были постелены мягкие, расшитые подушечки. Этот нехитрый уют поразил меня наверно после всех пережитых мучений и лишений. Ведь не прошло и трех месяцев, как мы бежали из ада. Так вот, сели мы за стол, девушка открыла альбом. Переворачивая страницу за страницей, рассматриваем фотографии. А у меня, после голода, лагерной баланды и перемены в питании, началось бурление в животе. Я смутился, понимая, что девушка это прекрасно слышит. Уже только делаю вид, что рассматриваю снимки, пытаюсь задержать дыхание, заглушить утробные звуки все бесполезно. Ерзаю на стуле, краснею и, не выдержав, выбежал из комнаты. Как же мне было стыдно!

Через два дня пришел родственник хозяйки и принес мне ботинки. Он объяснил, что это самый большой размер, какой он мог найти «die grosse Schuhe»- большие ботинки. Но мне, чтобы их надеть, пришлось разрезать в подъеме. После этого я их смог еле-еле надеть. Теперь я уже был обут и одет. Я был готов к поездке. Родственник сказал, что через два дня, в субботу и воскресенье, мы сможем заработать немного денег на дорогу до Берна. Мы должны будем два дня пилить и колоть дрова. Он поехал на велосипеде к себе домой в город Понтруит, расположенный недалеко от границы.

В последние дни я стал замечать, что хозяйка как-то странно, с подозрением посматривает на меня. Вскоре Василий смог узнать причину ее недоверия. Оказалось, что уже неоднократно родственники хозяйки говорили ей, что я, наверное, французский контрабандист, а вот Василий действительно русский. Все объяснялось цветом волос. Я был темноволосый, а Василий — блондин. У швейцарцев, не видевших русских, сложилось мнение, что все русские должны быть светловолосыми, а я не вписывался в это представление. Долго я переубеждал добрую женщину. Но, как мне кажется, я не смог ее убедить. Дело в том, что французские контрабандисты скупали в Швейцарии дефицитные вещи (шоколад, табак, спички и т. п.) и переправляли в оккупированную Францию. Там все это выдавалось по карточкам. Поэтому контрабандисты могли хорошо заработать на перепродаже. Вот так и я неожиданно попал в их компанию.

В пятницу, когда достаточно стемнело, родственник хозяйки отвел нас в Понтруит. Там мы жили в его доме, пилили и кололи дрова. Дрова мы складывали под навес. После работы все вместе садились за стол. В первый день хозяин поставил на стол трехлитровый кувшин домашнего вина. Но, увидев, что мы его полностью опорожнили, в следующий раз дал вина каждому по стакану. Кувшин на столе больше не появлялся. К вечеру в воскресенье мы полностью закончили свою работу и вернулись в дом к вдове.

Отъезд назначили на вторник и стали готовиться к поездке. Хозяйка начистила до блеска нашу обувь, отгладила одежду. Мне на голову она предложила надеть традиционный национальный убор — полосатый колпак (как у сказочных гномов).

Я, посмотрев на себя в зеркало, категорически отказался и хотел надеть свой большой французский берет. Но теперь хозяйка запротестовала. Она сказала, что я в берете вылитый французский контрабандист. В результате решил ехать вообще без головного убора.

Наступило утро нашего расставания. Она то и дело смахивала невольную слезу, видно уже успела привыкнуть к нам за это время. Ее дочь тоже привязалась к нам и нет-нет да обнимет кого-то из нас за колени, прижмется и лопочет что-то…

Утро, как и все эти дни, выдалось яркое, солнечное. Но настроение у всех перед разлукой было подавленным. Как жаль было расставаться с такими добрыми и чуткими людьми! Мы жили все это время как одна большая и дружная семья.