Виктор Егоров - Заговор против «Эврики». Брошенный портфель

— Так вот куда ты забрался, дружище! За семь дверей, за семь замков. До тебя не так-то легко добраться.

Энди с улыбкой вышел из-за стола,

С начальником отдела Центрального разведывательного управления США Эндрюсом Макклеланом майор Кеннет Янг учился в Уэст-Пойнте. Тогда Энди был веселым парнем, крепким и рослым, с загорелым свежим лицом. Теперь навстречу Янгу вышел лысый человек. Он был еще не стар, и глаза глядели живо, но от прежнего Энди только и остались эти круглые, молодо глядящие глаза. Майор насупился.

— Ты что, Кен?

— Ах, Энди…

— Ты хочешь сказать, что я постарел. Да ведь и ты…

— В каком году мы с тобой виделись последний раз, Энди?

— В тысяча девятьсот сорок четвертом.

— Давненько. — Янг притих.

— Ну, садись. Рассказывай. Как ты добрался?

— И не спрашивай. Укачало. Меня укачало. Надо же. — Янг, словно с удивлением, прислушивался сам к себе. — Я ведь прежде выносил в море любую качку.

— Так, значит, вам удалось? — перевел Энди разговор на другое.

— Удалось, Энди.

— Ну-ка, валяй, доложи все поподробнее… Или нет, погоди. Тут должен прийти один парень.

Энди позвонил. Вошел высокий, сухощавый капитан.

— Знакомьтесь. Майор Янг. Капитан Мак-Илвейн. Присаживайся, Мак-Илвейн. Потом все расскажешь мистеру Даллесу или мистеру Лоджу. Они ждут не дождутся от нас добрых вестей. Сегодня мы их порадуем.

Капитан Мак-Илвейн уселся на диван, прямой и негнущийся; так и слушал молча, с каменным лицом. Он слушал, запоминал, когда Янг замолчал, встал и ушел.

А Макклелан еще долго мучил майора вопросами. Их было много, и не на каждый ответишь вот так, с ходу. Майор думал, вспоминал, ходил по кабинету. Макклелан переспрашивал и выпытывал все до мелочей. Он был дотошен, этот некогда милый Энди, но Янг знал, что так нужно, и, вытирая намокшим платком шею и лицо, отвечал ему подробно и терпеливо.

Наконец, Энди спросил:

— Ты ведь в отпуск, Кен?

— Ну, конечно.

— Где думаешь отдыхать?

— Пока не знаю.

— Слетаешь домой, поезжай в Палм-Бич. Там все будет подготовлено.

— Спасибо.

— А когда обратно?

— Хотелось бы попозже. В октябре в России мерзкая погода.

— На обратном пути заезжай. А может, и я вырвусь к тебе на денечек. Тогда и поговорим обо всем, старина. Ладно?

— Ладно.

Уже сидя в машине, майор подумал: “Ну и вымотал меня Энди”. Стало прохладней. Приближался вечер. Янг закрыл глаза и, убаюканный плавным движением, задремал.

На берегу Ист-Ривер вечернее солнце золотило небоскреб Организации Объединенных Наций. Солнце полыхало в верхних этажах, а внизу было серо. Зябко кутаясь, спешили прохожие. Осень 1959 года была прохладной.

К соседнему со стеклянной громадой зданию Генеральной Ассамблеи, тускло поблескивая, подъезжали машины. Шоферы, высунувшись, глазели на флагштоки. С реки тянуло ветром, флаги лениво колыхались. Все больше становилось флагов, все теснее было на площадке. Шоферы, приткнув в стороне машины, выходили на тротуар и, посасывая сигареты, обменивались новостями.

В зале Генеральной Ассамблеи заканчивалось дневное заседание. Председательствующий сидел и нетерпеливо поглядывал на трибуну, где высокий оратор в темном костюме выкрикивал какие-то слова. Притихший зал молчал, словно чего-то ожидая, а из глубины рядов с табличкой “USA” поднялся среднего роста человек, в очках, с усталым, помятым лицом, и торопливо, твердыми шагами двинулся к выходу. За ним, наклонясь, шагнул второй и, быстро догоняя, пробежал по проходу.

Они вышли в коридор. У лифтов в коридоре, в просторном светлом вестибюле сонно дремали служители. Шедший впереди оглянулся, очки на его переносице, крупные, толстые, в темной оправе, блеснули; он представил, как через минуту-другую двухтысячная толпа делегатов, гостей, представителей газет, радио и телевидения хлынет из всех дверей, и тогда шум многоголосо зальет и этот широкий коридор, и вестибюль, и лестницы, перекинется на другие этажи и будет катиться вниз до самого подъезда. Он представил это себе и, хмурясь, подождал того, который спешил сзади.

— Мне надо поговорить с тобой, Генри.

Они шли по переходам, а от дверей слышался гул. Ковровая дорожка скрадывала шаги, гул, наплывая, бился в стенах. Шли они быстро. Впереди показался ярко освещенный коридор. Они вошли в приемную, навстречу из-за стола поднялась невысокая хрупкая женщина в белой прозрачной блузке и, открыв дверь в кабинет, почтительно проговорила: