Виктор Егоров: Заговор против «Эврики». Брошенный портфель

Василий Степанович почувствовал, что устал.

С ним не раз бывало такое, и чем дальше, тем случалось чаще, утомишься, не поспишь ночь-другую — и готово: прежде все как-то само собой отходило, а теперь нужен был отдых. Хочешь не хочешь — придется смириться. Годы…

Вошел Семен.

— Мы вас ждем, Василий Степанович.

— За Красновым послали?

— Сейчас его приведут.

— Вот что, Семен, — Василий Степанович сел за стол, придвинул к себе бумаги. — Проводите допрос сами. Я загляну, когда очередь дойдет до Родригеса. А сейчас у меня тут дела…

Семен поглядел на него исподлобья: нездоров? Нет, ничего, как будто все в порядке. Он видел, каким бывает Василий Степанович, когда у него болело сердце. У двери Семен оглянулся:

— Мне кажется, Краснов многого не сказал. Зачем ему надо было ехать в Ростов? Что-то он бормотал насчет крекинг-заводов. У него, очевидно, было несколько заданий.

Василий Степанович копался на столе в бумагах.

— Не сказал Краснов и того, что до поездки к нам работал в разведшколе, — напомнил он.

— Так, значит, мы продолжаем.

Василий Степанович кивнул. Семен ушел. Никодимов отодвинул бумаги. Он сидел и вспоминал последние дни — и что делал Семен, и что говорил, и как он все делал, и вдруг узнал в нем себя: и сам бы сделал так, и сам бы так сказал, и так повел дело.

С балкона несло холодком, посвежело. Василий Степанович склонился над бумагами, стал читать: бумаг было много, почта накопилась большая; он читал и думал о себе и о Семене и не думал только о том, что раздастся звонок или придет телеграмма, и все опять начнется сначала. Он знал, что это так и будет. Так уж устроен мир: пока существует империализм, чекиста всегда ждут заботы.