Виктор Егоров - Заговор против «Эврики». Брошенный портфель

— Чуть было не проспал.

— Вы сходите здесь, в Мигуньках? — Семен встал.

— Да.

Они вышли вместе.

Вокзал светился ярко, а дальше на улице начиналась темнота. Улица была мощена камнем, по сторонам деревья — они высились за заборами, ветвистые и рослые, и в их тени уютно дремали деревянные домики. Поселок был дачный. Семен бывал тут с полковником. Здесь жила знакомая полковника — учительница Софья Марковна. Семен пил у нее чай. Старшему лейтенанту показалось, что он узнал и улицу.

Парень шел молча, быстро, возле широких ворот остановился, взялся рукой за калитку.

— Ну вот я и дома.

Семен разглядел в глубине пятистенный дом с верандой. Достав папироску и сунув ее в рот, он чиркнул спичкой и рядом с калиткой увидел табличку: “Пастушенко Г. Б.” Семен затянулся дымом и проговорил:

— А мне немножко дальше.

— Дачу снимаете?

— Снял, — сказал и подумал, а вдруг парень спросит где, и решил сказать, что у Софьи Марковны, а ее утром предупредит.

Парень вдруг подозрительно обернулся:

— Что-то я вас прежде не видел.

— Да вот с отпуском запоздал, проволынился. Все лето сидел в Москве, работал. Хоть сейчас подышу свежим воздухом. Ну, до свиданья.

— До свиданья.

Пройдя вверх по улице, Семен постоял, докурил папироску, бросил ее под ноги и медленно пошел назад к вокзалу. Электричек уже не было. Пассажирские поезда не останавливались. Семен прошел в зал, сел на диванчик. Закрыл глаза и точно поплыл куда-то. И Гертруда Рахими, и этот парень, и все события ночью отодвинулись в сторону, он ощущал только налитое усталостью тело и отплывал все дальше и дальше и от станции, и от ярко освещенного зала, и от дежурного милиционера, застывшего в дверях и молча поглядывавшего на бездомного человека, прикорнувшего в уголке на диванчике.

Когда Семен проснулся, солнце било в огромное вокзальное окно. От стекол до пола тянулись золотые снопы света, в них пыль и дым от папироски сидевшего неподалеку человека. Семен протер глаза, встал, размял резким движением плечи и вышел на платформу. Было свежо. Семен взял билет и сел на скамейку, дожидаясь электричку, и тут увидел вчерашнего парня. Он шел вместе с девушкой. На ней было серое платье и теплый жакет. Семен взглянул на нее и, встретившись глазами, смутился — до того она оказалась мила. Все в ней было неброско: и платье, простое, свободное, с узеньким пояском, и гладкая прическа, но лицо было так свежо и глаза, влажные и серые, глядели так мягко, что Семен уже не мог отвести взгляда.

— А, это вы! — сказал парень.

— Да. Собрался в Москву с утра пораньше. Забыл кое-какие вещички. А вы?

— Мне тоже надо по делу. — Парень задумался, словно вспомнив что-то.

Девушка смотрела на Семена с любопытством.

— Моя сестра — Оля, — буркнул парень.

Харитонов протянул ей руку.

— Семен.

— Ну, вы тут побудьте. Мне надо заглянуть к товарищу. — Парень свернул за вокзал и уже оттуда прокричал сестре: — Ты, Ольга, не жди, поезжай, если я не успею.

Девушка качнула головой.

— Смотри, Петька! — У нее получилось это громко, она оглянулась на Семена и отчего-то застеснялась.

Поезд подошел, а Петра все не было. Оля оглянулась, вбежала в вагон. Семен шагнул за ней следом. Петр ушел и оставил их одних, будто нарочно. Делать было нечего, глянув в окно, на пустынный перрон, Семен сел рядом с Олей и опять не мог отвести от нее взгляда. Электричка громыхала на стыках, а он сидел и глядел на девушку и только теперь понял, чем она его поразила: и нос, и брови, и губы — все было, как у Петра, правильным и соразмерным, но глаза блестели мягко и свет их был так лучист и тепел, что лицо казалось очень красивым.

На станциях входили в вагон люди. Вагон наполнился говором и гулом. Семена прижали к Оле. Он сидел, чувствуя ее плечо, и хотел отстраниться, но не мог и понимал, что надо начать разговор, а слова не шли, он только и сказал одно слово:

— Извините.

Оля отодвинулась и улыбнулась.

В посольстве был прием. Просторный продолговатый зал сиял огнями.

В зал входили дипломаты в смокингах и фраках, военные атташе в мундирах, журналисты, одетые слегка небрежно. Ренье встречал их у дверей и подводил к послу. Посол мягко пожимал всем руки и каждому говорил одни и те же слова:

— Весьма рад видеть вас.

Ренье встречал гостей по-разному. Одних он приветствовал без улыбки, со строгим лицом, другим — весело улыбался. Тернеру, секретарю соседнего посольства, он просто сказал: