Виктор Егоров - Заговор против «Эврики». Брошенный портфель

Все испытания по своей подготовке Илья сдал хорошо. Чувство неуверенности сняло как рукой, и он выехал из Москвы гордый доверенным ему заданием.

С тех пор прошло восемь лет, но Илья не забыл Николая Федоровича. И сейчас, приближаясь к границе Родины, он очень хотел, чтобы первым советским человеком, который встретит его, был Авдеев.

На советско-польской границе, в Шепетовке, Илья пересел в поезд на Баку. Устроившись в двухместном купе, он подошел к окну и долго глядел, что делается на станции; на глаза набежали слезы — он был на родной земле. Открылась дверь купе, и Илья услышал голос Николая Федоровича:

— Илюша, здравствуй. Вот наконец мы встретились.

Илья кинулся навстречу Авдееву. Они обнялись.

Сели на диван, Илья внимательно посмотрел на Николая Федоровича. Он был совсем не таким, каким сохранился в памяти. Волевое суровое лицо Авдеева смягчала добродушная улыбка. Илья отнес эту перемену за счет того, что Авдеев был в штатском костюме, в нем Илья видел его впервые. Сейчас Авдеев не был похож на человека, жизнь которого полна опасностей, который ведет сложную, требующую большого напряжения работу. Его скорее всего можно было принять за научного работника.

Авдеев был старым чекистом. Он пришел в органы ОГПУ с большим жизненным опытом, закаленным в окопах гражданской войны. Знакомые подшучивали над ним, называя баловнем судьбы. На войне и чекистской работе Авдееву не однажды приходилось встречаться со смертью, но он чудом оставался жив. Война и работа, которая требовала порой суровых и беспощадных действий, не ожесточили его — Николай Федорович был добрым и покладистым человеком.

Он любил жену и трех своих сыновей и при случае рассказывал о смышленых мальчишках. У него было много друзей; нередко сослуживцы обращались к ному за советом не только по делам, многим он помогал наладить личную жизнь. На квартире у него всегда жил кто-нибудь из родственников или знакомых, приехавших в Москву издалека. Илье рассказывали, что один из сотрудников Авдеева женился и, не имея жилплощади, прожил у него два года.

— Где сейчас Фридрих Шульц и как он живет? — спросил Илья.

— Фридрих и Ольга в Новосибирске. Он инженер-конструктор, она экономист, работают на одном заводе. У них двое ребят. Вот забыл только — то ли две девочки, то ли мальчишки.

— Можно им написать?

— Конечно. Черкни хоть пару строк, им будет приятно, а то они довольствуются тем, что изредка пишу им о тебе я. Только учти — он не Шульц, а Краснов, при регистрации брака он принял фамилию Ольги. Ты сам понимаешь — почему.

— Из Баку обязательно напишу,

— Хочу обрадовать, Илюша. Ты награжден орденом Красной Звезды, тебе присвоили очередное звание — майор.

— Большое спасибо, Николай Федорович, — растроганно сказал Илья. — Передайте мою благодарность и скажите, что я все сделаю для Родины, для советских людей.

— Времени у нас мало. Давай-ка расскажи, что не поместилось в сообщении, а я запишу. — Авдеев достал блокнот и карандаш.

В дверь постучали. Переводчица, молодая девушка, покраснев, спросила по-английски, не хотят ли господа пассажиры чаю. Из-за ее спины выглядывал усатый проводник.

— Чаю пока не надо, скажите, чтобы нам дали шахматы, — ответил по-английски Авдеев.

Проводник принес шахматы.

Пристроив их на столике и положив рядом блокнот, Николай Федорович сказал:

— Теперь, если кто и зайдет в купе, увидит только, что мы играем в шахматы. Ну что ж, продолжай…

Они почти не выходили из купе. Переводчица высказала предположение, что пассажиры — шахматисты-профессионалы, они разыгрывают интересные партии. Николай Федорович был доволен. Беседуя с Ильей, он убедился, что перед ним человек, хорошо разбирающийся в людях, умеющий отличить факты от вымысла, существенное от несущественного, дать правильную оценку событиям. Это он чувствовал и раньше по сообщениям Ильи. Ему было приятно, что его воспитанник оказался толковым человеком.

В Баку Илья остановился в гостинице “Интурист”. Город встретил его не особенно приветливо. Дождь как из ведра поливал улицы. Вода пузырилась в лужах. На тротуарах — ни души. Пешеходы укрылись в подъездах, жались у витрин. Только два потока автомобилей и автобусов неслись друг другу навстречу, поднимая фонтаны брызг.

Илья терпеливо записывал то, что не успел передать Авдееву в поезде.

Наконец дождь кончился, небо посветлело. Илья пошел к Авдееву. С крыш на асфальт шлепали последние капли дождя. Прохожие выходили из укрытий, недоверчиво поглядывая на небо.