Аскольд Шейкин - Опрокинутый рейд

«Так просто? — подумал Шорохов. — Прорваться — и все?»

— Прошу прощенья, — обратился он к Никифору Матвеевичу.

— Бога ради! — отозвался тот.

— Кто мы такие, вам, конечно, известно.

— Да-да. Вызывали в штаб корпуса: «Едут купцы. Окажите содействие».

— Прекрасно. И вот что будет, если кто-либо из нас попытается приобрести у вашего войска трофеи? Хотя бы немного.

— Ни в коем случае. Строгий приказ. Только раздавать.

— Но чем это вызвано?

Никифор Матвеевич снисходительно усмехнулся:

— Вы имели честь служить в армии? — Нет.

— Потому и осмеливаетесь подобным образом спрашивать. Приказ отдан — не рассуждать!

— Но вы сказали, что через фронт шли даже без полевых кухонь.

— Ну… Ну… Не совсем так.

Шорохов понял: Никифор Матвеевич кривит душой, и ему, человеку прямолинейному, это неприятно.

— Но шли-то без провианта. Теперь приходится забирать на полковое довольствие какую-то часть захваченного, и за это вы денег никому не платите.

— Помилуйте! Кому платить? Оно у большевиков ничье.

— Но разве не может случиться, что вы заберете на нужды полка долю большую, чем требуется?

— Все проще, — вмешался Мануков. — Вы неправильно ставите вопрос. Вдруг придет приказ выступать. Срочно. Для быстроты передвижения снова с самым облегченным обозом. Опять без кухонь, как изволите говорить.

— Полевых кухонь и сейчас у нас нет, — решительно ответил Никифор Матвеевич. — И не жалеем. При наших-то переходах… Висели бы они у нас, как кила. А все остальное… Мне о таких случаях не докладывали. Право, не знаю. Это забота интендантского офицера.

— Но вопрос можно поставить и шире, — настойчиво продолжал Мануков. — В захваченных вами складах наверняка есть имущество, которое простому народу не нужно, находится за пределами его потребностей. Допустим, детали машин, слитки железа. Судьба их…

Никифор Матвеевич не дал ему договорить:

— Совершенно вас понимаю. Сжечь? Взорвать при отходе? Да-да… Указаний на этот счет нет.

— Позвольте, — вступил в разговор Варенцов. — Уже отходить?

— Нет, господа, нет. Это я к слову… Но обо всех остальных подробностях побеседуйте с Евгением Всеволодовичем, — Никифор Матвеевич указал на лысого офицера, стоявшего тут же. — Он интендант, пользуется полным моим доверием.

Варенцов и Нечипоренко с двух сторон подступили к этому офицеру, однако Никифор Матвеевич распахнул застекленную дверь:

— Господа, завтракать! Святой час. Все дела после.

«Но ведь все это в глубоком красном тылу!» — с отчаянием подумал Шорохов.

После завтрака им показали отведенные для отдыха комнаты.

В той из них, которая предназначалась Шорохову, стояли дубовая кровать, круглый стол, кресла. Но чего ради казаки столь рьяно их компанию опекают? Ведь не личная это заботливость Никифора Матвеевича. Он прямо сказал: «Вызывали в штаб корпуса: „Едут купцы. Окажите содействие“». Полагают, что купечество Дона поможет корпусу закрепиться в захваченной местности? Вошли-то в красный тыл без обоза — значит, намеревались пролететь вихрем, а теперь собираются остаться здесь навсегда? А как еще понять? И народ белоказачью власть принял?

Еще раз оглядев комнату, Шорохов покинул барский дом. Захотелось пойти на прогулку. Кто запретит?

Село начиналось за примыкавшим к дому парком и бедным не выглядело. Дома были крыты соломой, но дворы не жались друг к другу, почти в каждом был колодец, высокие плетневые заборы стояли не покосившись. Из-за них вырывался хриплый лай.

И — нигде ни души.

Шорохов увидел толпу. Она приближалась к селу со стороны леса и чем более отдалялась от него, тем сильнее вытягивалась в узенький ручеек.

Он пошел ей навстречу.

Это были люди с котомками и узлами, бедно одетые. Дойдя до усадьбы и только тут заметив возле господского дома всадников, они остановились, что могло означать лишь одно: бежали от белоказаков и к ним же пришли.

Едва Шорохов успел это подумать, как из-за изб вылетел конный отряд. Командовал им один из знакомых по утренней встрече офицеров. Присутствие Шорохова, видимо, смутило его. Он приказал казакам спешиться, никого не пропускать ни в деревню, ни от нее и послал в господский дом с донесением верхового.

Шорохов тем временем начал расспрашивать беженцев. Они были из какой-то Игнатьевки. Далеко ли это отсюда? Почему уходили?

Ответа он так и не получил. Слышалось: