Станислав Мыслиньский - Над Припятью

— Мы тоже не в лучшем положении!

— Не послушался, Лешек! Был бы ты уже на том берегу. А теперь еще забота, где выйти, где безопаснее…

— Доплывем. Я думаю, пан поручник, что… — Подхорунжий неожиданно замолчал.

Со стороны окопов вновь донеслись голоса, они становились все отчетливее. Немного погодя появились два гитлеровца. Они шли медленно, винтовки небрежно висели через плечо дулами к земле.

Заремба левой рукой вынул из кобуры пистолет, отвел предохранитель. Подхорунжий успокаивающе похлопал его по плечу и глубже влез в кусты.

Один из гитлеровцев двинулся прямо на партизан и на ходу начал расстегивать пуговицы мундира.

Подхорунжий чувствовал, как у него на лбу выступает пот, но обрадовался, увидев, что второй солдат удаляется вдоль берега, и решил тогда действовать, не прибегая к пистолету. Рукой дотянулся до голенища сапога, за которым был заткнут большой охотничий нож.

Гитлеровец, подойдя к кустам, снял с плеча винтовку и прислонил ее к ветке. Устремив взгляд на кусты, он вдруг словно оцепенел. Однако это продолжалось недолго; подхорунжему хватило времени, чтобы воспользоваться ножом. Получив удар в грудь, немец захрипел; его тучное тело задрожало и осело на землю.

— Хорошо, Лешек! — шепнул Заремба.

— Этот был у меня в руках. С тем будет труднее, — шепотом ответил подхорунжий. Схватив убитого за ноги, он оттащил труп в кусты.

— Того надо будет тоже без выстрела, — тихо проговорил Заремба, держа в руках винтовку гитлеровца. — Я его заманю, а ты прикончишь, как того…

Ждали с большим напряжением. Небо совсем посерело. Взлетающие ракеты озаряли воды Припяти. От берега послышался крик:

— Ганс! Ганс!

Гитлеровец шел в их направлении. В свете опускающейся ракеты видна была его фигура, высокая и широкоплечая. Винтовка продолжала висеть через плечо дулом вниз, руки он держал в карманах.

— Комм! Комм хир, — раздался из кустов приглушенный голос — это Заремба осуществлял свой план.

— Вас ист лос, Ганс? — спрашивал гитлеровец.

Он был вблизи кустов, но, словно что-то предчувствуя, а возможно, из врожденной осторожности, вынул руки из карманов и взялся за ремень, поддерживающий винтовку. Теперь все решали секунды. Подхорунжий со всей силой ударил гитлеровца, но промахнулся. Тяжелый нож задел ему лишь плечо. Винтовка упала на землю. Однако немец и не думал отказываться от борьбы. Выдернув нож из плеча, он держал его в руке на высоте груди. Немец понимал, что произошло с его товарищем и кто сейчас перед ним. В свете ракет дико блестели его глаза. Подхорунжий знал, что его шансы могут оказаться ничтожными, но воспользоваться пистолетом, заткнутым за ремень брюк, он не хотел. Выстрел мог стать сигналом тревоги. Он согнулся и прыгнул, словно рысь, со всей силой ударив того в колени. Нож выпал из руки гитлеровца, но он удержался на ногах, схватив подхорунжего за плечи, швырнул его на землю, но просчитался. Партизанская гимнастерка разорвалась у него в руках. Подхорунжий ловко вывернулся. Крепко обхватив друг друга, они катались по земле, натыкались на кусты; слышны были только возня, треск веток, стоны, хрипение и приглушенные проклятия. Подхорунжий почувствовал, что теряет силы и не может справиться с великаном, который, очевидно, хотел взять его живым. Но зная, что он превосходит противника ловкостью, решил это использовать. Он напрягся и вырвался из железных объятий немца. Его правая рука была свободна. «Сейчас я тебе, шваб, покажу», — подумал он. Подняв руку, он растопырил пальцы и ударил ими по глазам гитлеровца. Немец взвыл от боли, прикрыл руками лицо. Подхорунжий поднялся на колени и дрожащей рукой стал искать пистолет. Его не было, очевидно, выпал во время борьбы. Вдруг кто-то стал над ними, закачался. Это Заремба дождался подходящего момента.

— Пропади ты, собачий сын, — проговорил сквозь стиснутые зубы офицер, ударяя гитлеровца прикладом винтовки.

Подхорунжий дышал тяжело, его легкие работали словно кузнечные мехи. Постепенно он успокоился. Чувствовал, что в висках перестало ломить, а глаза, в которых еще минуту назад мелькали какие-то цветные круги, теперь уже различают кусты, стоящего рядом поручника, вытянувшийся у ног труп врага.

— Если бы не вы, поручник… — шепнул он. Хотел сказать еще какие-то слова благодарности, но у него пересохло в горле, а во рту на зубах хрустел песок.

— Пей! — Заремба что-то подал ему. — Сейчас у тебя пройдет… Ну, глотай. Чай с ромом. Я попробовал. Забрал у фрица, ему уже не нужен…