Олег Губенко - Отступление от жизни. Записки ермоловца. Чечня 1996 год.

Жизнь пыталась переломить нас через колено, а мы упиралось руками и ногами, и старались не просто выжить, но и выйти из оцепенения пересмутья духовно невредимыми. Не всегда это получалось, но мы всё равно хотели выжить и цеплялись за жизнь, бьющую нас по рукам, изо всех сил.

Валентин Иванович затянул меня на работу в охрану одного из автопредприятий, но я не смог протянуть там и полугода. Хотелось уйти в себя, создать свой мир, и я попытался выстроить собственную жизненную конструкцию, которая, как мне думалось, спасёт от разрушения.

«Асфальтовый казак — не совсем казак. Именоваться казаком может только хозяин», — вывел я сам для себя формулу, в которую попытался себя вогнать.

Все имеющиеся сбережения были потрачены мной весною 1994 года на обустройство хозяйства. Лошади, коровы, навоз и сенокос втянули меня в созданный собственными силами жёсткий суточный и годичный цикл. Они спасли меня, я благодарен Богу за то, что он подарил мне чувство хозяина и радость оставаться самим собой, но со временем увидел я и прощупал и обратную сторону этой медали: пришлось мне изведать страх того, что я уже не могу быть вольным в своих действиях и решениях, жёстко привязанный к придуманному мной миру.

Чувство это проклюнулось в ясные дни запоздалой осени 1994 года, когда, выходя из дома, я наблюдал длинные вереницы машин и боевой техники, ползущие в сторону Георгиевска, понимая, что от него они двигаются через Прохладный и Моздок — на Грозный. Щемило сердце от невыразимой тоски и от собственной беспомощности.

А по-настоящему нахлынуло это чувство весной 1995 года — из Чечни начали приезжать казаки, по лихости своей и бесшабашности промышлявшие в тех местах волонтёрством, предлагая свои услуги то ГРУшникам, а то и просто первому попавшемуся командиру подразделения, который охотно брал добровольцев, за которых фактически не отвечал ни в случае гибели, ни когда они пропадали без вести.

В конце марта вернулся из Грозного и Валентин Иванович Перепелицын. Мне говорили, что был он там около месяца, в конце своей эпопеи каким-то образом очутился в фильтрационном лагере, среди боевиков. Через два дня, разобравшись, его отпустили, и он благополучно вернулся домой, внешне совершенно не изменившийся — всё те же шутки, весёлость. Подчёркиваю, внешне, поскольку по закону необратимости его душа, хлебнувшая той горькой бражки, наматывалась на винт, который, ухватив её, втягивал Валентина Ивановича в воронку мясорубки войны…

Казаки видели в нём человека, способного на поступок, поэтому и избрали его на июньском Круге атаманом. Они были повально заражены вирусом войны, который подогревал беспрерывно кровь, по-шальному стучащую в голову, и им нужен был такой же, как и они сами, вождь, способный возглавить их и направить на истинно-казачий путь боевой славы. О смерти тогда не думал никто, это факт…

В тот год мы общались с ним не часто, но, увидев меня, он всегда был рад встрече, тискал в своих объятиях и говорил окружающим:

— Да мы с ним пол Европы прошагали!

А душа моя томилась и тосковала. Видел я в нём бесшабашную волю, и дивился тому, что он мог выставить за порог даже налоговых инспекторов, пожелавших заглянуть в казачью бухгалтерию.

— Казаки никогда налогов не платили!

Он, по тревоге поднимая казаков в дни захвата бандой Басаева Будённовска, как, впрочем, и в других подобных ситуациях, открыто носил АКМ, и сотрудники милиции, не зная, как им реагировать на этот вызов, отворачивались, делая вид, будто бы ничего не видят.

И ведь получалось, сходило с рук! (Да и многое в те смутные времена получалось и сходило).

В августе 1995 года неизвестные нам большие армейские командиры решили поэксперементировать с рвущимися на войну казаками, и дали «добро» на формирование из терцев роты в составе 503-го полка, на тот момент дислоцирующегося между Алхан-Калой и Грозным.

Роты не получилось, из всех заявленных казачьих групп прибыла только минераловодская в количестве двадцати семи человек, и это были те люди, что перекипели, переварились в котле предвоенного ожидания, и никакая затянутая крышка уже не могла сдержать этот вырывающийся наружу пар. Это были те люди, которые выбирали в атаманы живущего войной Перепелицына, и которых Перепелицын теперь уже выбирал для войны.

Они вернулись через два с небольшим месяца — эксперимент удачно был завершён, отцы-командиры отрапортовали по инстанции о результатах, наверху делали из этого ставшие для нас судьбоносными выводы.