Василий Крысов - «Батарея, огонь!»

Пусть битва эта будет всем уроком:
кто прихватить чужое рад
и сунется к нам «ненароком» —
получит новый Сталинград!

Исполнилось полсотни лет
той Курской огненной дуге,
а Битве в битвах равных нет
и не было в веках нигде.

В ней свыше четырех мильонов
людей с воюющих сторон
сражались насмерть без законов,
мильонный понеся урон.

Тринадцать тысяч танков будет,
да столько ж разных самолетов!
И тысяч семьдесят орудий,
эрэсов, пушек, минометов!

Такой смертельный арсенал
не для парада здесь собрали,
а чтобы всех уничтожать —
кто был наш враг и кто был с нами.

Реванш решили они взять
за поражение на Юге,
к России центру много войск собрать
фельдмаршалам Манштейну и Клюге.

Назвали битву «Цитадель»,
чтоб Курский выступ окружить!
И дали боевую цель:
«Два наших фронта — разгромить!»

Та ночь на пятое июля,
казалось нам, пройдет без драки,
но в сей зловещей тишине
готовился наш враг к атаке.

С рассветом вдруг раздался гром,
у немцев вызвав удивленье, —
мы их накрыли артогнем
за час до времени их наступленья.

Разрывы землю тряханули!
Орудий канонада и бомбежек вой!
То было пятое июля,
как грянул тот смертельный бой.

Оправившись чуть от потерь
и возродив свое стремленье,
но с большей яростью теперь
они рванули в наступленье!

Три группы: «Юг», и «Центр», и «Кемпф»,
с поддержкой пушек, минометов
с исходных взяли быстрый темп
во след бомбежке самолетов!

Шли грозно «тигры» и «пантеры»!
И «элефанты» шли на флангах!
«Насхорны» двигались и бэтээры!
А тут — эсэсовцы в фалангах!

Полсотни дней та битва длилась,
мы дрались дни и ночи напролет,
и всяк из тех, кто выжил,
несет те дни в себе, пока живет.

Рвались снаряды, бомбы, мины,
стонала курская земля,
горели зданья и овины,
горели хлебные поля!

Рвались фугасы, землю роя,
взрывались минные поля,
и на десятки верст от боя
заколебались облака.

Шли вражеские танки за дымами
на Обоянь и Поныри!
А высоко под облаками наши асы
вели смертельные воздушные бои!

И эти мощные армады
мы не разбили, не сожгли —
используя и все преграды,
остановить их не смогли.

Враг вклинился и там, и там,
и, чтобы дать ему отпор,
тут смерть делили пополам
и пехотинец, и сапер,

артиллерист, танкист и летчик,
связист, разведчик, самоходчик,
и санитар, и минометчик,
стрелок и снайпер, пулеметчик;

шипят болванки и снаряды,
сиреной воют бомбы, мины,
«катюши» с скрежетом заряды
метают, будто серпантины;

строчат повсюду автоматы
и пулеметы с разных мест,
взрываются под танками гранаты,
на танках — ампулы «КС»;

пылают самоходки, танки,
и экипажи в них горят —
горят живые иль останки,
все в адском пламени молчат;

и летчик с дымовым хвостом
падет с небесной высоты,
подумать не успев о том:
вот миг конца парения и красоты...

Смерть — царствовала! Гибли люди
от пуль, снарядов, взрывов мин,
и смерть, не разбирая чина,
гуляла об руку с судьбиной.

Печально вспоминать судьбу
в такой трагический содом,
а тех, засыпанных землей,
кто услыхал последний стон?

Идет пехота в штыковую,
но выносил ее не всяк,
кто голову обрел седую,
кто потерял себя и стал так-сяк.

Стояла страшная жара,
в которой смрадом мы дышали,
ведь много суток с поля боя
погибших тел не убирали.

Но чтобы немец отступал,
мы храбро бились как один,
и каждый мертвый там лежал
лицом на запад, на Берлин.

Июль двенадцатого дня!
Во встречном танковом сраженье
при превосходстве их огня
мы все-таки добились продвиженья!

Броня их танков толще вдвое,
орудья их с двух тысяч напролет
все наши танки пробивают,
а мы их — только на пятьсот.

Ротмистров под покровом пыли
две армии соединил,
чтоб наши немцев в упор били,
и тем Манштейна победил.

В тот день пошли мы в наступленье,
спасая села, города!
И битвы этой важное значенье
мы не забудем никогда!