Николай Родичев - Не отверну лица

«Начинается», — с тоской подумал Густав. Шепча молитву, мысленно прощаясь со всеми знакомыми, Густав готовился к страданиям за Германию, за фюрера.

Сапронов прокричал в яму:

— Эй, фрицы! Принимайте пополнение

К изумлению Густава снизу отозвались:

— Яволь! Гут...

Зашуршала солома, послышался стук приставляемой лестницы. Яма оказалась неглубокой. Кто-то предупредительно хватал Густава за ноги, направляя их со ступеньки на ступеньку, пока под ногами опять не зашуршала солома.

— Откуда, приятель? — с сильным саксонским акцентом прозвучало у самого уха.

Так обычно спрашивали друг друга солдаты на пересыльных пунктах, отыскивая земляков. Что нужно было говорить сейчас, Густав не знал: место рождения или где попал в плен.

— Вы давно здесь? — благоразумно отозвался Густав вопросом на вопрос и вдруг, закричал, ошеломленный, обрадованный:

— Артц! Это ты, Артц? Ну говори же!..

Он скорее почувствовал, чем разглядел: стоящий перед ним во тьме, дышавший с перехватом пленник — Артц и никто другой!

Солдаты обнялись. Еще бы, Густаву теперь есть с кем посоветоваться. Вдвоем и умереть не страшно!

— О, Артц! Какие мы несчастные, Артц! — уткнув голову в плечо однополчанина, ныл Густав, пока его не окликнули откуда-то из тьмы:

— Потише там!

— Здесь кто-то еще есть?

— Двое, — коротко объяснил Артц. — Идем ко мне в угол... А там фельдфебель и Вилли... Бедняк обморозился.

Густав не стал расспрашивать, кто из них обморозился: фельдфебель или Вилли. Он удивлялся и тому, что здесь Артц, и тому, что у партизан имеются пленные кроме него самого.

Напрасно Артц призывал его ко сну. Густав прилег лишь затем, чтобы удобнее было расспрашивать однополчанина. Артц не медлил с ответами, хотя сам он прибыл сюда на какие-нибудь сутки раньше и мог вообще ничего не знать.

— Значит, тебя еще не кокнули?

— Как видишь... И кормят здесь сносно, — скороговоркой отвечал Артц.

— Разве ты не отказался от пищи?

— Зачем? В плену тоже есть хочется...

— Тебя здорово били? Здесь имеются приспособления для пыток? — не унимался Густав. Ему хотелось все это знать немедленно. Но Густав скоро понял, что Артцу не все вопросы нравились.

— Ничего, кроме соломы, нет, — уже нехотя, с ноткой раздражения пробормотал Артц. Его благополучные ответы показались Густаву подозрительными. Он решился на резкость.

— Может, тебе понравилось здесь, Артц?

Ответ был ошеломляющий:

— Представь себе, да! Они — хорошие ребята.

— Но это предательство, Артц! Ты же клятву давал?..

Густав силился вспомнить, как зовут этого парня из роты капитана Гегнера. Но имя Артца никак не приходило ему в голову.

— А завести в Россию на гибель миллионы таких верноподданных, как мы, не предательство?

— О-о! Да ты успел покраснеть за сутки... Понимаю!

— Ничего ты не понимаешь, Густав, — Артц назвал его по имени, придав своим словам больше искренности. — В нашей семье всегда ненавидели Гитлера... Все!

— Почему же ты в таком случае не пришел к партизанам добровольно? Ждал, пока Иван сцапает?

В углу зашуршала солома, послышался чей-то стон и невнятное бормотание. Густав и Артц прервали свою дискуссию. Это дало Артцу возможность лучше продумать ответ.

— Если ты обошелся без помощи Ивана — завидую. А я, уверяю тебя, перешел бы, но боялся. Да и не знал, как это можно сделать.

— Верю, — издевался Густав. — А чего ты теперь боишься? Встречи со своими, когда они займут эту деревню?

— Ах, Густав, не копайся ты в моей душе, пожалуйста. — Артц перевернулся на бок, поправляя у себя под головой солому. — Если и произойдет когда-либо встреча с теми, кого ты называешь «своими», то я скажу им, что больше они меня не одурачат. Ясно?

— Ах так?.. — Густав в ярости выругался. Потом стал думать.

«Удивительный этот Артц! Может, он просто разыгрывает его, Густава? Если бы кто другой — можно было принять за провокатора. Но Артц... Август Артц! — наконец вспомнил Густав. — Мы же с ним часто стояли в очереди к полевой кухне, не раз вместе патрулировали по селу! Август показывал цветные открыточки — розовые облака над Рейном в часы заката... Забыть благословение матери, которая ждет его с войны?.. Почему Артц ведет себя так, словно не понимает всего этого? Больше того, он считает глупым не себя, а меня. Почему я вообще последнее время остаюсь в глупцах? Майор Шоор прямо назвал дураком. Похоже, что люди, живущие бок о бок со мной, знают какую-то важную истину, недоступную мне. Может, именно на эту истину намекал профессор Раббе, призывая думать, думать?..»