Павел Кодочигов - Так и было

* * *

Время шло, мать уж, наверно, заждалась его, а он все стоял на опушке, пока не стукнуло: дяде Матвею надо все рассказать, вдруг что придумает.

Огородами, чтобы не увидела мать, стал пробираться в деревню.

Бригадир жил в полуподвале — четыре венца над землей — на месте сгоревшего дома. На постое у него были немцы.

— Дядя Матвей, мне оселок надо, косу поправить, — нашел подходящий предлог парнишка, чтобы вызвать бригадира на улицу.

Матвей Иванович подыграл:

— А умеешь ли ты править? Пойдем покажу, как это делается.

Он прихватил оселок, и они вышли.

— Ты что нос повесил? Случилось что?

— Случилось, — вздохнул парнишка и рассказал, в какое положение он попал из-за своей неразумности.

— У, гребена ниченка, серьезное дело. Не пойму, однако, что ты нашел, наган или пистолет?

— Да наган! Но я его не буду отдавать! Ни за что! Я его в лесу спрятал.

— Так убьют же тебя, Гриша.

— Я знаю... Может, в лес уйти партизан поискать?

— Тогда твоих расстреляют.

— И я всех немцев перестреляю! Собачника в первую очередь. Приведу партизан, и мы тут такое устроим...

— Пустое, надо о деле думать, — прервал бригадир. — Вы когда за клюквой ходили?

— Да я и не помню. В конце марта или в начале апреля.

— Гм, три месяца назад ты нашел этот наган, а с тебя спрашивают сейчас! Значит, отдавать придется, не отвяжутся!

— Нет! Нет! Мой он!!

Гришка в отчаянии схватился за голову, и слезы брызнули из глаз.

— Да погоди убиваться! Ты вот что, ты пистолет им отдашь!

Гришка ошалело уставился на бригадира:

— А где я его возьму?

— Ну-ну, еще скажешь, что ты на Алешкином гумне ни разу не бывал, сгоревших пистолетов и другого оружия там не видел? Выбери пару получше и приходи в овраг, а я туда керосинчик принесу. Почистим, смажем и...

Ну и Матвей Иванович! Ну и... Дослушивать бригадира Гришка не стал, мигом слетал в гумно, прихватил там три пистолета и быстренько назад. Из них кое-как собрали один, очистили от ржавчины и окалины, керосином протерли, попробовали, как работает, и приуныли — перекалившаяся пружина еле возвращала затвор на место. Другие были не лучше. Из такого пистолета не выстрелишь, а Гошка слышал выстрел.

Сильные, жилистые руки бригадира с треском ломали подвернувшуюся на глаза палку. Капельки пота стекали по носу и падали на землю. Молчал он долго, потом изрезанное резкими морщинами длинное лицо Матвея Ивановича разгладилось, будто кто провел по нему утюгом:

— Давай так сделаем: просуши пистолет на солнышке, чтобы керосином не пах, отдай «моим» немцам — они здесь недавно и не знают, что у нас такого добра навалом, — а у них попроси бумажку, пусть напишут, что ты сдал пистолет. Завтра ее Собачнику и сунешь.

Бригадир ушел, а Гришка совсем пал духом: «квартиранты» дяди Матвея могут не дать нужной бумажки, тогда Собачника и его немцев придется вести к ним, и все раскроется. Дострелялся! Еще раз протер насухо пистолет, поелозил его о траву, чтобы лесным духом пропитался, и поплелся в полуземлянку. Матвея Ивановича, как и договаривались, дома не было. Гришка к немцам:

— Вот пистоль нашел! Лес, лес нашел, — заговорил, коверкая русские слова на немецкий лад и протягивая на вытянутых руках свою «находку».

Один поднялся, прихватил патрон и пошел на улицу Гришка за ним, с надеждой на несбыточное — вдруг пружина зацепится за что-нибудь, потом сорвется, и пистолет выстрелит. Чуда не случилось. Солдат вернулся обратно, швырнул пистолет в угол и повернулся к нему — чего тебе?

— Мне папир, папир надо, что сдал пистоль. Иванов моя фамилия. Ива-нов, — выговорил по слогам и показал на ладошке, что написать надо.

Немец озадаченно поморгал и расхохотался:

— О, какой хитрый кнабе! О-о-о! Малшик Иван хочет иметь документ?

— Да, да, — закивал головой парнишка, радуясь, что его поняли.

Немец хмыкнул, однако подошел к столу, нацарапал там что-то и протянул маленький листик Гришке. Он схватил бумажку, сказал спасибо и показал солдатам спину.

— Штейн! Хенде хох! — остановил его грозный окрик.. Парнишка оглянулся и не узнал своего спасителя, а тот рычал еще свирепее:

— Ко мне, Иван. Шнель!

Гришка подошел к столу, а немец, тараща злые глаза, запустил руку в железную банку, пошелестел там чем-то и жестом фокусника вытащил конфету в красивой золотой обертке!

Парнишка невольно отступил на шаг, вид у него был такой, что солдаты схватились за животы, показывая пальцами то на него, то на «фокусника».