Юрий Левин - Схватка

— Здесь я, здесь, — нехотя ответил и, упираясь в холодную траншейную стену, встал.

Перед ним возник взводный Брызгалов с перебинтованной головой. Хотел Емельян спросить про голову, но не успел — сильно рвануло, аж в ушах зазвенело, плашмя повалился на дно траншеи. И взводный грохнулся. Лежа на дне, все же спросил:

— Чуть царапнуло. Осколком. Катюша вытащила его и забинтовала. Ничего... Как твоя команда?

— Все живы. Здесь они.

Оба стряхнули с себя землю и сели. Усольцев увидел на виске у Брызгалова кровь. И бинт тоже окровавило.

— Перевязать надо...

— Хорошо. Потом, — махнул рукой взводный. — У нас беда. Завалило в блиндаже командира полка. И замполит, твой партизанский комиссар, тоже там.

— Старший политрук Марголин, комиссар нашего батальона?

— Бери повыше. Майор Марголин. Заместитель командира полка по политической части. Только что назначен. Отстал ты, брат, от полковых новостей. Так вот, надо их спасать. Бери своих архаровцев и марш к Волге... Лопатки при вас?

— Имеются, кажется, у всех. Проверю.

И только сейчас Усольцев заметил на петлицах взводного три кубика.

— Поздравляю с повышением, — сказал и быстро встал.

Лавируя меж воронок, Усольцев и все его прежние подчиненные, кроме Зубова, которого взводный оставил при себе, быстро достигли крутого обрыва, где уже у заваленного блиндажа копошились люди, разгребавшие землю. Два бойца притащили длинную железную трубу, за что капитан, незнакомый Усольцеву, похвалил их и велел протолкнуть ее внутрь блиндажа, чтоб дать туда воздух. Бойцы, ухватившись за трубу, начали ею колотить по сыпучему грунту.

— Эх вы, мастера-чудики, кто ж так делает? А ну-ка, посторонитесь, — и Усольцев, взяв в руки лопатку, принялся за дело. Через несколько минут ямка, в которой скрылся черенок и даже рука Емельяна, была готова. — Теперь и труба пойдет.

Усольцев, стоя на коленях, подтянул трубу к себе и вставил ее одним концом в ямку. Она легко вошла туда. Емельян встал в рост и, ухватившись за верхний конец трубы, надавил. Труба поползла вниз.

— Вошла!

— Вот и хорошо, — облегченно вздохнул капитан. — Пускай дышат.

Тем временем Галстян, Гулько и Нечаев вместе с другими бойцами значительно прорубились в толщу завала. К ним подключился и Усольцев. Жарко стало. Сняли с себя ремни, скинули шинели и работали так, что даже взрывов и стрельбы не слышали. А капитан все торопил и торопил. Усольцев, хотя и понимал, что тот волнуется, однако злился: лишне такое понукание, сами знаем, что каждая минута дорога, и не стоим же руки сложа, вон сколько земли понакидали. У Ашота вся чуприна взмокла, а у Захара даже по усам вода течет.

Впереди всех в туннеле шел Клим. Он и первым уперся в дверь. Постучал. Последовал ответный стук.

— Живые они! — во весь голос крикнул Клим.

— Как знаешь? — спросил Усольцев.

— В двери стукаюць. Вот она...

К Климу подобрались Галстян и Нечаев. Землю, которую они отгребали от двери, кидали на плащ-накидку, а Усольцев вытаскивал ее из туннеля. Капитан наконец улыбнулся.

— Придумали же волокушку!.. По сто граммов получите.

— Маловато, товарищ капитан, — оживился Нечаев.

Галстян дернул дверь на себя — пошла, но с трудом. Клим еще малость копнул, и дверь, двинутая изнутри, настежь открылась. Полковник, обсыпанный землей, вырвался из блиндажа и, никого не замечая, проскочил туннель, встал как вкопанный.

— Полк где? — с хрипотой в голосе крикнул. Никто не ответил полковнику. Все будто онемели. Не ждали такого: человека вырыли из-под земли — мог и концы отдать, а он, ни слова спасителям не промолвив, промчался как ужаленный мимо них. Усольцев никогда прежде не видел командира полка, но кое-что слыхал про него. Говорили: крутого нрава, строгий, но вояка смелый. Кадровый он, еще с гражданской шинель не сбрасывает, все служит. В кавалерии служил, кого только не рубал: и басмачей, и деникинцев, и всякую другую контру. На гимнастерке всегда носил медаль «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии» и орден Красного Знамени, который получил одним из первых еще в двадцать четвертом году. Очень любит употреблять слово «красный». Если речь произносит, а говорить зажигательно он может, обязательно скажет и не раз: «Вы есть красные бойцы...» И про себя говорит: «Хотя фамилия моя Белых, но я — красный».

Полком стал командовать в Сталинграде. Сам попросился на полк, а ведь был заместителем командира дивизии по строевой. Пожелал быть ближе к противнику.

— Я спрашиваю: полк где? — повторил полковник.