Юрий Левин - Схватка

Зазвенело и в подвале, что-то сильно грохнуло наверху. Усольцев схватил автомат и, стуча каблуками по лестнице, выскочил в коридор. По стене барабанили пули.

— К бою! — во всю силу крикнул Усольцев и вскочил в комнату, угол которой был еще утром развален. Над головой вжикнула пуля. Емельян упал на пол и пополз к пролому, через который и увидел бегущих немцев.

— Пулемет сюда!

Галстян тут же подскочил и дал очередь.

— Бей гадов! — крикнул Усольцев и пополз в коридор.

А в коридоре уже держал оборону Гулько. В распахнутую дверь одна за другой влетали автоматные очереди, даже гранату немец швырнул, но она влетела в дверной проем и, ударившись о стену, разорвалась на улице. Клим без остановки стрелял из автомата. Немцы, прижавшись к земле, ползли к дому. Усольцев приподнялся на колено и кинул лимонку в ползущих.

— Ура! — сорвалось с уст Клима, увидевшего столб земли в том месте, где ползли немцы. — Пуп надорвете, а к Волге не пройдете.

Усольцев подался на кухню, откуда Нечаев с Клиновым держали под прицелом трехэтажный дом. Но тут было тихо.

— Захар, дуй к Климу. Подсоби ему. Здесь Костя один справится.

До самого темна немцы атаковали особняк. Но к его стенам не смогли приблизиться. Усольцевские ребята отстояли свою позицию и не понесли никаких потерь. Зато враг не досчитался многих солдат: немало их покосил Галстян, да и остальные тоже поработали основательно.

— Добрые стены, — сказал Клим, когда все улеглось и стихло, — крепкие. Фрицам не пробить их.

— Не скажи, — возразил Захар. — Снаряд же прошиб.

— То снаряд, — стоял на своем Клим. — А пулям слабо.

— И все-таки отсюда надо сматываться, — сказал Усольцев. — Будем менять позицию. В трехэтажный надо забираться. Малость отдохнем — и вперед! Всем набить диски, подготовить гранаты!

В подвале воцарилась тишина. Все, кто где, пристроились и примолкли, умаялись. Бой много сил отнимает, и не только физических, но и моральных. Когда на тебя наседает враг, ты мобилизуешь все: и волю, и нервы, и характер, ты, словно пружина, сжимаешься до предела и остаешься в таком сжатом состоянии до самого последнего выстрела, который неизвестно когда наступит... И только вот сейчас у Усольцева и его товарищей пружина разжалась. Не надолго, правда, но пришла блаженная минута, когда можно расслабиться, оттаять, забиться куда-нибудь и покойно полежать. Ничего не надо — ни разговоров, ни света, а вот так остаться в темноте — солдатский рай!..

Подвал ожил внезапно, никто не ждал такого сюрприза — прибыло пополнение. Еще два бойца влились в команду Усольцева: Ваня Петропавловский и Миша Зажигин, тот самый, которого волной смыло с палубы «Гасителя» в Волгу, но он не утонул, а доплыл до берега.

Зажгли свечу. Ваня принялся разгружать сидор. Прямо на диван ложились автоматные диски, гранаты и кое-что из продовольствия. Напоследок он достал фляжку и протянул Усольцеву.

— Старшина велел тебе в руки передать.

— Наркомовские? — Захар крутнул ус.

— Они. Для сугреву.

— Наливай-ка, — засуетился Захар. — Душу отогреть надобно.

— Погоди, — успокаивал Усольцев товарища, — не гоношись.

— Не тяни, Емельяша, скиснуть может.

Емельян отдал фляжку Петропавловскому и велел припрятать.

— Зачем же? — не унимался Захар.

— Не волнуйся. Свое получишь. Вот займем трехэтажку — там и отметим.

— Когда еще это будет! — махнул рукой Захар и успокоился.

Ваня еще одну неожиданность уготовил Усольцеву — вытащил из-за пазухи письмо.

— Пляши-ка! — потребовал он.

— Мне? — удивился Емельян и протянул руку.

— Не-е, спляши раньше.

— А мы уже наплясались, — сказал Ашот. — Был здесь веселый хоровод... Под фрицеву музыку...

— Это мы слыхали. Долго у вас тут тарахтело. А когда умолкло, лейтенант нам велел к вам пробиваться, разузнать все, и если есть потери, любым способом доложить. Но, я вижу, все вы в здравии... Чего ж не пляшешь?

Сплясал Усольцев: топнул ногами, крутанулся и только после этого получил письмо. Придвинулся к свече, дрожащими руками оторвал краешек конверта и достал исписанные тетрадные листки.

— Степанидушка писала, — шепотом произнес Емельян. — Ее рука...

— А Клим где? — вдруг спросил Ваня. — Ему тоже есть писулька.

— Наверху, — ответил Галстян, — дневалит.

— От кого бы это Климу? — удивился Захар. — У него же все там, под немцем.

Ваня шепнул Захару на ухо:

— От нашей Катюши.

— Любовь! — таинственно произнес Захар. — А моя бабенка молчит.