Юрий Левин - Схватка

— Вы писали? И в том доме были?

Хафизов аж приподнялся на колени.

— Ты сказал: мы герой. Какой мы герой? Сидим землянка. Немца не стреляем... Ты — герой! Про тебя заметка писать надо.

— Напишут. Сегодня же приказ напишут, — вздохнул Степурин. — Трое суток ни строчки не написал и ничего не передал в редакцию. Связи нет с тем берегом. Редактор, наверно, беспокоится. Вот он и влепит мне за долгое молчание.

— Злой человек твой редактор. Он за Волга. Там нет немец. А тебе фриц дырка делал.

— Ошибаешься, дорогой. Война и за Волгой достает. На той неделе и редакции досталось. «Юнкерсы» налетели... Двоих — корреспондента и наборщика — убило, нескольких ранило...

Хафизов примолк. Усольцева же Дом Павлова взволновал.

— Подарите нам газету. На свободе почитаем.

Степурин сделал надпись над своим очерком: «Героям волжского подземелья бойцам Усольцеву, Хафизову и Нечаеву — в благодарность за спасение!».

Когда день клонился к вечеру, Хафизов, заступивший на дежурство у лаза, вдруг услышал странное шипение, доносившееся слева от землянки. Он просунул голову в лаз и увидел невероятное чудо, от которого вздрогнул и попятился назад. Сверху обрыва сплошным потоком падала на песчаный откос густая черная масса, объятая пламенем. Хафизов, волнуясь, выдавил из себя:

— Огонь-змея Волга ползет...

К лазу прильнули и Усольцев, и Степурин.

Огненная лавина широкой полосой окутала берег, устремилась в Волгу и, качаясь на воде, понеслась по течению.

Горел песок, горела вода. А люди как? Усольцев ухватил трубку телефона и сквозь треск услышал:

— Мы в огне... Нефть с огнем заливает траншеи, ползет сквозь щели в блиндажи... Что у вас?

Усольцев доложил, что лавина идет стороной, их землянку пока не цепляет. И еще раз напомнил о раненом корреспонденте: его бы надо в санбат.

Конечно, надо. Но как? Теперь «Исток» полностью отрезан от своих, один на один остался с немцами. Справа — берег, контролируемый противником, а слева — нефтяной поток, через который и мышь не пролезет.

— Мне бы, конечно, надежно перебинтоваться, — вслух выразил свое желание Степурин, — да на узел связи пробраться... Такое тут творится, а я как в рот воды набрал, молчу...

— Зачем молчать? Говори... Какой шайтан придумал нефть палить? Волга горит, наш полк горит... Такой война не по закон...

— Ты прав, Асхат, — поддержал бойца политрук, — фриц давно все законы растоптал. Взял да перевернул нефтебаки и поджег.

Усольцев, наблюдая за берегом, заметил вдали подпрыгивающие факелы. Они двигались к Волге.

— Нечаев, взгляни-ка своим зорким глазом. Вон слева огни прыгают.

— Вижу... Постой-ка... Кажись, люди... Ну да, люди... Елки-моталки...

— Дайте я посмотрю, — придвинулся к лазу Степурин.

— Наши горят. Видите, в Волгу падают... Огонь сбивают... Нелегкое испытание выпало вашему полку.

В полночь течь нефти прекратилась. Погасли и огни. Лишь неприятный запах по-прежнему стойко держался в воздухе. На небе несмело мерцали звезды. Ночную темень изредка разрезали яркие стрелы ракет. Вспыхнет ракета, и тогда на плещущейся воде возникает белесая нить-дорожка.

В землянке все примолкли. Хафизов, закутавшись шинелью, уснул. Нечаев присел к аппарату. Усольцев продолжал бодрствовать у лаза. Неспокойно вел себя Степурин, ворочался, изредка стонал. Его то знобило, то жаром обдавало.

— Политрука надо доставить в роту. Катюше передать его... Видишь, ему худо, — сказал Усольцев Нечаеву.

— Он не ходок.

— Помогу.

— Ты, что ли, пойдешь? Мне бы надо...

— Почему тебе? Ты, Захарка, уже ходил. Мой черед... Видишь, дождь пошел... Мрак... Удобный момент.

Нечаев растормошил Хафизова, пробудился и Степурин.

— Ну как? — спросил его Усольцев.

— Жив пока, — вяло произнес политрук. — В горле дерет.

Усольцев протянул Степурину котелок с водой.

— Полный! — удивился политрук и припал губами к котелку.

Все притихли, будто боялись помешать пьющему, и молчали до тех пор, пока Степурин пил.

— Полегчало? — спросил Нечаев.

— Вкусная вода... Сладкая...

Через несколько минут он и Усольцев, подставив себя под дождь, пошли вдоль обрыва. Они двигались тихо, на ощупь, прижимаясь к промокшему песку кручи, по которой струйками текла дождевая вода. Если бы можно было спуститься чуть пониже, идти было бы легче: там и путь прямее, и грунт не такой кочковатый. Но надо было как можно плотнее прижиматься к обрыву, чтобы немец, сидевший наверху, не узрел их. Правда, в такую погоду фрицы не очень-то охочи высовываться из укрытий, но, как говорят, береженого бог бережет. У Степурина была уже промашка, когда искал землянку «Истока»: чуть удалился от обрыва — и попал под обстрел.