Яков Ершов - Витя Коробков - пионер, партизан

«Все воюют, а мой папа на немцев работает, — с горечью думал Витя. — У Шурика отец на фронте, у Славки — с первого дня войны, у Володьки Житкова тоже. А у Васьки Маркова, — говорят, в партизанах. Я им и в глаза не смотри!»

Правда, отца не взяли в армию из-за болезни. Но Витя надеялся, что отец уйдет в партизаны. Тогда и он ушел бы вместе с ним. А отец не только стал работать на немцев, но еще ругает за листовку.

Потом мысли его перенеслись на другое. Отсюда, из развалин, удобно бить врага. Были бы у него гранаты: метнуть бы из-за угла в машину и поминай как звали…

…Высокий и тонкий, как жердь, человек с маленькими, острыми глазками давно уже наблюдал за Витей. Он перешел дорогу и заглянул в пролом.

— А ведь я тебя знаю, мальчик! — сказал он. Голос у него был мягкий, ласковый. И от этого человек как-то сразу располагал к себе.

— Как здоровье папаши? — подергал он аккуратно подстриженные черные усики.

— Вы знаете папу? — живо отозвался Витя.

— А как же, — метнул глазами в сторону человек с усиками. — Очень хорошо знаю. — Он помолчал. — Ну, как живется? Как нравится новый порядок?

— Кому он нравится! — грубо ответил Витя.

— Да, да! — поддержал незнакомец. — Страшное дело! Что они делают! Расстрелы, виселицы. Нет, этого терпеть нельзя. Надо их бить, уничтожать, вредить, где только можно.

Впервые Витя услышал такие смелые, такие близкие ему слова. Он так и потянулся к новому знакомому и горячо заговорил:

— Правда? Вы тоже так думаете? Им ничего нельзя прощать! Надо их бить и бить. Вот партизаны молодцы!

— Ты знаешь о партизанах? — перебил человек с усиками и полез в пролом. — Да, они настоящие патриоты. Но и нам нельзя дремать. Папа, наверное уже действует?

— Да… действует… — с обидой протянул Витя. — Заставишь его действовать! Он у фашистов служит.

Витя угрюмо сдвинул брови: тяжело было говорить об этом.

— Твой папа служит фашистам? — наклонившись к самому лицу Вити, прошептал остроглазый. Усики его бойко зашевелились.

— В типографии, — хмуро ответил Витя. — Вот эти объявления печатает. — Он кивнул на приклеенное к стене извещение о регистрации безработных на бирже труда.

— Ай, ай, ай! — покачал головой человек с усиками. — А ты бы потолковал с папой, убедил бы его…

— С ним потолкуешь… Он меня и так чуть из дома не выгнал.

— Выгнал? За что?

— Вот за что! — сердито сказал Витя и протянул листовку.

Человек с усиками схватил листовку, маленькие глазки его весело запрыгали.

— Где же ты ее взял, мальчик? — спросил он.

Витя рассказал, как он нашел листовку, как обрадовался и принес ее домой, а отец хотел отобрать. Но Витю не проведешь. Он ушел из дому и думает пробраться к партизанам.

— Ты прав, мальчик, — поддержал его незнакомец. И шепотом, доверительно сообщил: — Я сам думаю уйти к партизанам, да никак не могу их найти. Давай-ка действовать вместе. Согласен? Узнаешь, где партизаны или у кого они бывают тут в городе, мне скажешь. Я узнаю — тебе скажу. Идет? Я тут недалеко живу, — он назвал адрес. — Спросишь Вятченко, Андрея Вятченко. Не забудешь? А листовку возьми, — продолжал он. — Ты за нее столько перетерпел, бедняга.

— Нет, — отстранил Витя листовку, — Тут написано; передай товарищу. Я вам ее передаю.

— Ну зачем же? — добродушно усмехнулся человек с усиками. — Я ее прочитал. А ты передай тому, кто еще не знает, что здесь написано. Или лучше вот что: ты ее спрячь. Она еще пригодится. Придешь домой — и спрячь в надежное место. Куда бы лучше? — задумывается он. — Да под половицу. Понимаешь? Подними топориком и засунь. Понял? А в партизанах мы с тобой еще погуляем, — похлопал он Витю по спине.

Они расстались друзьями. Новый Витин знакомый направился к набережной. Немного погодя выбрался из развалин и Витя. Он шел домой радостно взволнованный. Наконец-то все уладится. Он найдет себе настоящее дело и будет сражаться с врагами. И отца они уговорят уйти в лес, к партизанам.

Дома, казалось, забыли о его недавнем бегстве и о споре, и о листовке. Витя достал инструменты, старые стреляные гильзы и до вечера старательно мастерил зажигалку. В лесу зажигалка, ой, как нужна будет.

Ночью его разбудил страшный грохот. В дверь чем-то колотили, по-видимому, прикладами.

— Кто там? — испуганно спросила мать.

— Отворяй, полиция!

В дом ворвались полицаи. Начался обыск. Сбросили на пол постели, вытряхнули белье из сундуков, перевернули этажерку с книгами. У стола, развалившись на стуле, сидел начальник сыскной полиции предатель Лебедев. Витя хорошо знал его. До войны Лебедев работал инструктором в городском совете Осоавиахима. В школе был стрелковый кружок, и Лебедев несколько раз проводил занятия с ребятами. Он сам был метким стрелком, интересно рассказывал о правилах стрельбы. Ребята охотно ходили на стрелковые занятия. Кто бы мог подумать, что их учитель будет фашистским подпевалой! Едва в город вошли гитлеровские войска, он явился к немецкому коменданту и предложил свои услуги. Он начал с того, что выдал гестапо знакомых ему оставшихся в городе коммунистов. Став начальником сыскной полиции, Лебедев окончательно распоясался. Открыто заявлял, что скоро отправится в отцовское хозяйство где-то на Дону и расправится с теми, кто его раскулачивал. Ходили слухи, что Лебедев сам расстреливает, пытает и избивает арестованных.