Яков Ершов - Витя Коробков - пионер, партизан

Мать, смеясь, опустилась на стул:

— Да что с тобой? И поешь-то не по-людски: то спереду назад, то сзаду наперед. Разве так поют?

— Мама, дорогая! У меня и так и так хорошо получается… Мама! Неужели ты не догадываешься? В Артек еду, в А-р-т-е-к! Понимаешь? За отличные успехи. Так директор и сказал.

Мать крепко обняла сына.

— Спасибо, сынок. Для нас с отцом твои успехи — самая большая радость! Ну сядь же, расскажи все подробно.

Но Витя сегодня места себе на находил:

— Эх, совсем забыл. Пушкина надо подучить. — Он кинулся к шкафу. Вынул томик стихов и поэм.

— Зачем же стихи учить? — удивилась мать. — Ведь занятия кончились?

— Ну как ты, мама, не понимаешь! Там ведь Гурзуф. Туда Пушкин приезжал, писал стихи. Там все пушкинское: дом, кипарис, пушкинский грот, пушкинская беседка. Как же я поеду туда без стихов? Нет, обязательно надо повторить. Какие только?

Витя открыл книгу.

— Вот эти, пожалуй. Он продекламировал:

— Хорошие стихи. А томик я, пожалуй, с собой возьму. Как ты думаешь, мама?

— Возьми, возьми. Отчего же не взять, — ответила мать. — Я сама люблю Пушкина. Каждый стих у него, как луч: и ласкает и согревает. Прочти-ка что-нибудь.

Они долго сидели, мать и сын, читая лучистые пушкинские стихи. Потом Витя вспомнил:

— Мама, а ведь Шурик-то ничего не знает! Вот сюрприз будет. Пойду похвастаю.

И побежал к двоюродному братишке,

Дорогая мама!

Не сердись на меня. Давно собирался тебе написать, и все как-то времени не хватало. Куда оно летит, это время! Не успеешь оглянуться, в день прошел. Но ты не думай, что я о тебе забыл. Нет. Я каждый день вспоминаю тебя и папу. Каждое утро ругаю себя: как же я до сих пор не написал домой письма. Вот вчера: дал слово — после завтрака сажусь и пишу. Без всяких. Позавтракали, ребята кричат: «Едем кататься на катерах!» Ну как можно, мамочка, не поехать? А вечером опять нашлось какое-то неотложное дело. И так, мамочка, каждый день. И дней таких прошло уже семь. Но сейчас все бросил и пишу тебе.

Начну сначала. Ехали мы от Симферополя на машинах. Вот было весело! Всю дорогу пели песни. И про орленка, и «По долинам и по взгорьям», и про Чапаева. Я горло надорвал. Так орали.

Перед Артеком, конечно, присмирели. Боязно все же, знаешь. А вожатая говорит: «Что ж вы замолчали? Надо в лагерь с песней въехать». Ну, мы опять гаркнули.

Встретил нас начальник лагеря. Думали, ругаться будет. Скажет, что расшалились. А он ничего. Похвалил: «Всегда будьте такими веселыми».

А потом — душ и распределение по отрядам. Шуму было! Ребята уже перезнакомились, хотят все в один отряд попасть, а где же такой большой возьмешь?

Мне повезло. Попал вместе со своим дружком новым — Гришей Новиковым. Он живет здесь, в Крыму, недалеко от Феодосии. Мы с ним еще дорогой познакомились. А теперь всюду вместе ходим. Он изобретатель. Техникой увлекается. За это его и в Артек послали.

Здесь он уже ветряной двигатель придумал. Все сидит, что-нибудь мастерит, а я его рисую.

Меня здесь сразу же, художником сделали. Плакаты рисовать, стенгазету оформлять. Я не против.

Ну вот, мама, ребята уже пришли с прогулки. Сейчас на ужин. А я тебе еще самого главного не написал. Ну да ничего. Остальное завтра напишу. Крепко целую тебя и папу.

Милые мои папа и мама!

Опять я вам долго не писал. Я за это время столько накопил новостей, что все сразу не опишешь.

Во-первых, был у нас большой пушкинский вечер. Ой, как хорошо было! Солнце уже село, море такое бордовое, и кипарисы стоят, словно часовые. А мы на лодках поехали в пушкинский грот и там стихи читали. И, я читал «Прощай, свободная стихия». Сначала я «Медного всадника» хотел. Но тогда бы вечер затянулся, и мне вожатая сказала, чтобы я что-нибудь другое прочитал. Ну, я выбрал про море. А Гриша Новиков, мой друг, все искал у Пушкина стихи про технику. Ну, конечно, не нашел и ничего не читал. Ой, мамочка, как у нас здесь хорошо. Ты даже представить себе не можешь!

Правда, я успел уже провиниться. Ты не сердись. Ничего страшного не было. Просто мы с одной девочкой наелись айвы. Айва была еще зеленая, но нам очень хотелось ее попробовать. Ну, попробовали, а потом заболели у обоих животы, и нас положили в изолятор. Пришлось отлежать четыре дня.