Юрий Корольков - В ТЮРЬМЕ СУГАМО

Об этом периоде Зорге написал:

«...В 1918 году я уже состоял в социал-демократической организации Киля. Создал кружок среди матросов. Во время восстания матросов участвовал в демонстрациях...

Из Киля переехал в Гамбург. Здесь в университете работал над диссертацией и получил степень доктора социологических наук. Из Гамбурга перебрался в Аахен. Работал ассистентом. Был членом забастовочного комитета. Уволен. Работал в шахтах Голландии. В 1919 году вступил в Коммунистическую партию Германии. С ноября 1920 года по 1921 год в Золингене был редактором партийной газеты. В 1920 году участвовал в подавлении контрреволюционного Капповского путча...»

А еще он участвовал в Гамбургском восстании, в революционных боях красной Саксонии. Потом подпольная работа во Франкфурте, руководство охраной нелегального съезда германской компартии... Конечно, в немецких полицейских архивах должны лежать подробные донесения об активной работе коммунистического функционера Рихарда Зорге. Когда-то он опасался, так же как опасался и Ян Карлович Берзин, что гестаповцы могут наткнуться на эти архивы... Теперь здесь, в тюрьме Сугамо, это уже не имело никакого значения, ведь это касается только биографии Зорге, и Рихард сам продолжал подробно рассказывать о себе. Пусть знают враги, с кем имеют дело! Зорге шел в последний бой, как военный корабль, поднявший на мачте свой боевой флаг.

Прошло много недель после ареста Зорге, а Майзингер все еще обивал пороги кемпейтай, доказывая невиновность своего друга по карточному столу. В один из таких дней, когда Майзингер снова пришел в японскую контрразведку, полковник Осака попросил его проверить некоторые данные, касающиеся доктора Зорге. Эсэсовец охотно согласился, но, прочитав справку, взвился от негодования: выходило, что Зорге был коммунистическим функционером, другом Эрнста Тельмана – вожака германских коммунистов.

– Откуда вы это взяли?

– Арестованный Рихард Зорге сам дал такие показания...

Полицейский атташе просто развел руками:

– Ну, дальше уж ехать некуда!.. Рихард Зорге – приятель Тельмана! – Майзингер громко расхохотался. – Да вы представляете себе, какая это глупость, какая фантастика!.. Впрочем, хорошо. Я берусь это проверить, но не завидую положению вашего следователя, господин полковник, в котором он окажется, получив справку германской тайной полиции...

Майзингер с возмущением рассказал Отту о новой выдумке японских контрразведчиков и все же послал запрос в гестапо.

Наступали рождественские праздники. В немецком посольстве встречали их скучно, как бывает, когда в доме лежит тяжелобольной. В сочельник вся колония немецкого посольства собралась у сияющей огнями нарядной елки, Эйген Отт произнес несколько проникновенных слов о вифлиемской звезде, о рождении Спасителя. Генерал говорил, как проповедник, начал с того, что здесь, у рождественской елки, всем недостает Рихарда Зорге. Но он верит, что мученья Рихарда скоро кончатся, он выйдет из японской тюрьмы.

Через какое-то время полковник Майзингер, не веря глазам своим, прочитал телеграмму из Берлина, в которой начальник гестапо Мюллер сообщал, что все сведения, касающиеся Рихарда Зорге, присланные для проверки из Токио, полностью подтверждены материалами полицейских архивов...

Майзингер стал понимать, как его одурачил Зорге. Теперь он всюду начал кричать, что все, кроме него, проворонили советского разведчика-коммуниста. Он стал добиваться, чтобы кемпейтай передала Зорге в руки гестапо.

История с арестом доктора Зорге и его группы, несомненно, подорвала репутацию Эйгена Отта, но он еще в продолжение двух лет оставался германским послом в Японии.

Берлин все надеялся вовлечь своего восточного союзника в войну с Советской Россией, и это находило благожелательный отклик в военных кругах империи. В марте сорок второго года Риббентроп направил в Токио свои указания, которые теперь, после ареста Зорге, оставались нераскрытой тайной.

«В этом году, – писал Риббентроп послу Отту, – Германия непременно поставит Россию в такое положение, что она перестанет быть решающим фактором в происходящей войне. Вслед за этим мы намерены продвинуться на Ближний Восток, чтобы встретиться с Японией на берегах Индийского океана...»

Риббентроп намекал на предстоящее большое наступление германских войск на юге России с выходом к берегам Волги под Сталинградом, с оккупацией Кавказа, которая позволит начать поход в Индию.