Виталий Мелентьев - Разведка уходит в сумерки

«Ну, этого паразита, — с сердитой радостью подумал Сашка, — мне жалеть будет не к чему».

Он хотел было двинуться вперед, но сник прежде, чем Дробот знаком остановил его, и подумал, что пулеметы стоят что-то слишком уж близко от лощины. Сержант толкнул его и знаком показал, чтобы он полз влево. Сашка поначалу опешил — «языка» можно взять справа, а Дробот полез влево. Но он ясно помнил инструктаж Дробота — во всем слушаться беспрекословно и только, если его, сержанта, убьют, тогда действовать сообразно с обстановкой. И Сашка пополз влево.

Из лощины они поднялись на ровное поле и увидели кустарник. Сиренко отлично помнил этот ориентир — было высказано предположение, что именно здесь противник может расположить исходные позиции своей засады. В кустах и в самом деле что-то шебуршилось — сдержанно и настороженно, хотя засада с пулеметами была на месте. Сержант круто повернул и двинулся прямо к немецким траншеям, обходя кустарник с тыла.

Разведчики ползли дальше и дальше, и Сашка все отчетливей понимал, что план поиска уже нарушен, и на место исчезающего боевого азарта в него вползали сомнения. Зачем они забираются так далеко? Почему не действуют остальные разведчики? Почему вокруг такое молчание, особенно там, куда должны ударить остальные?

Вопросы все напирали и напирали на Сашку, и наконец пришел самый важный вопрос: а вдруг этот непонятный, словно прокопченный сержант потянет его прямо к немцам в лапы?

На Сашку нахлынул новый прилив страха. Это был уже не страх за собственную жизнь. «Погибнуть — не штука, — подумал Сиренко, — а вот попасться немцам…» Впрочем, и это было не самым страшным — было нечто другое, более ужасное и важное: ненависть к предательству, которое страшнее страха, был взрыв возмущения, было еще многое, что и в сумме и каждое в отдельности оказывалось все же деятельней и сильней, чем страх и перед немцами и за свою жизнь.

Сашка остановился и подтянул автомат. Зачем он это сделал, он не знал: может быть, для того, чтобы заставить Дробота выполнить задачу. Но сержант словно имел глаза на затылке да вдобавок еще знал, о чем думает Сашка. Он тоже остановился и жестом подозвал к себе Сиренко. Они долго лежали и слушали тишину. Нервы у них были напряжены до предела, и потому постепенно тишина стала прорастать звуками.

Траншеи противника были неподалеку. Из них слышалось покашливание, шорох шагов, чирканье зажигалок, приглушенный звон и шарканье оружия о слегка подмерзшие стены. И они поняли, что немцев в траншеях много. Но самое неприятное было в том, что и справа от них — из кустарника и откуда-то еще дальше — тоже доносились сдерживаемые звуки чужой и враждебной жизни. И оба поняли, что они находятся сейчас в окружении. Они сами заползли в это окружение и теперь слышали шорохи и, кажется, даже дыхание тех, кто их окружил.

И тут только до Сашки дошло все значение тех пулеметов, которые он увидел. Противник разгадал замысел. Он приготовился встретить их совсем не так, как надеялся Дробот. Оп оказался хитрее и мощнее. Дробот словно подслушал эти вполне самостоятельные солдатские мысли своего подчиненного, впервые в жизни разобравшегося в сложившейся обстановке. Он наклонился к Сашке и, придерживая ладонью каску, чтобы ненароком не царапнуть ею о сиренковскую, зашептал:

— Видал проход в ихних проволочных заграждениях? Оттуда они обязательно пройдут здесь — для большой засады их мало: слышал, сколько их в траншеях набито, ага. Значит, здесь и возьмем «языка». Ты поползешь назад, той же дорогой, а я останусь прикрывать. — Сержант вздохнул и добавил: — Не то они наших могут отрезать. — Он промолчал и совсем ласково шепнул: — Переплет, Сашок, правильный. Только ты не дрейфь — главное, доставь «языка», а я, может, выкручусь.

Первое, чему удивился Сиренко, было то, что ему приказывали доставить «языка», которого нет и в помине, да еще в тот момент, когда сами они, как перепелки в сети, сидят в окружении, «в правильном переплете». А второе, что поначалу тоже вызвало удивление, был явственный шорох шагов. Поэтому удивиться чему-либо другому Сашка просто не успел.

От прохода, который Сашка так и не увидел, прямо на них уступом двигались три сгорбленные фигуры. Вступив на невидимую тропку, они как бы слились — пошли одна за другой. Сам не зная почему, Сашка подобрался и приготовился к прыжку. Дробот отодвинулся от него, слегка развернулся и приподнял руку, почти касаясь ею Сашкиного лица.

Сгорбленные фигуры приближались, и теперь Сашка видел, что передняя несет все ту же черную палку, на которой играла бликами далекая осветительная ракета. Эти же блики как бы перекинулись вниз, и Сашка заметил, что они запрыгали по металлическим коробкам — их несли в руках две другие фигуры: на огневую позицию выдвигался еще один пулеметный расчет.