Оксана Турчанова: Шиза и Малыш

Из этого случая я вынес несколько уроков. Когда мстишь более сильному, старайся сделать это так, чтобы никто не заподозрил, что автор мести — ты. Второе — даже самого уважаемого человека можно унизить, втоптать в грязь так, что он оттуда никогда не сможет выбраться. И третье — втоптать в грязь ферзя сможет даже маленькая чмошная пешка, типа меня.

Так у меня появилась моя вторая суть, мое второе я. Так я стал тайным вершителем судеб тех подонков и негодяев, которые мне попадались на жизненном пути.

Чтобы хорошо делать гадости, при этом, оставаясь в тени маленькой забитой шизой, пришлось стать очень наблюдательным и мотать на ус все, что ты слышишь и видишь. Чтобы потом использовать полученную информацию в своих шизофренно-западлянских целях. И, конечно же, пришлось приобрести опыт. Как говорят, опыт — это то, что мы приобретаем, когда у нас не получается задуманное. Мой опыт выражался в синяках и ссадинах. И я понял, что хорошее западло требует хорошей подготовки.

А что еще я мог приобрести, если в сладостной эйфории оттого, что мне удалось сделать с Петровым, я потерял чувство меры и осторожности. Хотя удовольствие получил огромное. Знаете ли, огромное чувство своего всесилия, когда ты чувствуешь себя вершителем человеческих судеб.

Я — самый слабый в классе. Сомневаюсь даже в том, найдется ли хоть одна девчонка слабее меня. Но, соответственно у меня и самое маленькое чувство гордости за такое качество, как сила. Зато у самого сильного мальчика из нашего класса оно было таким огромным и болезненно гордым, что отказать себе в удовольствии сыграть на этом я не мог.

На последней переменке я подошел сначала к такому же сильному и гордому мальчику из параллельного класса и в присутствии его одноклассников, напустив на себя гордый вид, дрожащим голосом произнес:

— Наш Зайцев тебя одной левой уделает. Он плюет на тебя и говорит, что ты не пацан, ты — баба. Если ты не трус, то он будет тебя ждать после уроков за школой, чтобы перемахнуться с тобой на кулачках!

И тут же, не дожидаясь ответной реакции, отступаю назад, пока они не очухались от подобной наглости. Дальше дело техники. Почти то же самое, с небольшими изменениями и своими личными возмущенными комментариями я теперь передаю нашему Зайцеву. К моему удовольствию, взбешенный и невнимательный Зайцев во время последнего урока по математике даже умудрился схватить двойку, чем привел меня в настоящий восторг. Все-таки, как глупы люди!

И вот тот счастливый миг, когда два этих глупых разъяренных бычка сходятся в кулачной драке. Кто не пацан? Я — не пацан? Да ты сам козел! На! На-на-на! Ох! Ах! Получил? Ой, больно! На-на-на!

Потом они, конечно же, разобрались, кто спровоцировал их на драку, и я получил свое, но очередное наблюдение, что в приливе чувств люди сначала действуют, а потом думают, пополнило мой жизненный опыт.

Причем взрослые оказались точно такими же, как и мои ровесники. Оказалось, что они точно так же ранимы и возбудимы, только надо к каждому из них подобрать свой ключик. Ключик к любому человеку можно подобрать исходя из того, что тебе от него надо. Один старается понравиться кому-либо и подружиться с ним, другой преследует какую-то корыстную цель и хочет чего-то добиться. Мне не надо было ничего. Потому что я ничего не мог ни от кого получить. Ни дружбы, ни сочувствия. Таким я был уродом.

Я не мог пройти спокойно мимо взрослого парня с длинными волосами, чтобы с самым серьезным видом не спросить у него:

— Девушка, не подскажете, сколько время?

И после этого под негодующий рев улепетывал от него со всей мочи. Ну не нравятся мне длинноволосые женоподобные дяди.

Одноклассники могли избить меня просто так. Ни за что. Я терпел молча, но слезы прорывались сквозь крепко сжатые глаза, доставляя удовольствие мучителям. А на следующий день я шел в школу с огромным желанием, потому что в ранце у меня лежала банка с морсом. И никто не знал, что кроме варенья я намешал туда сильнейшего слабительного, которым частенько пользовалась моя мама по причине регулярных запоров. После физкультуры в раздевалке я скромно доставал из ранца банку, но не успевал донести до рта, как ее вырывали у меня из рук, и выпивали морс, осыпая меня насмешками. Я молчал и забито шел к умывальнику, где пил воду из-под крана. Зато на следующем уроке моя душа торжествовала. Первых двух учеников учительница отпустила в туалет, а на следующих двух наорала, что, мол, надо терпеть, или ходить в туалет на перемене. И не отпустила. Вытерпеть они не смогли. Вонь была ужасная. Скандал был бешенный. На меня никто и не подумал, так как под подозрение сразу же попала школьная столовая, где была проведена тщательная проверка.