Ян Лысаковский: Партизаны

— Смотришь?

Антони повернул голову. Это был Рыбецкий.

— Закурим? — Командир полез за кисетом.

— Можно, — согласился Антони.

— Удивительно. — Рыбецкий улыбнулся как бы даже с грустью. — Вот ты сам скажи мне, не чертовски ли это удивительно? Ведь победа. Полная и окончательная. А я думаю только о том, чтобы отоспаться. Когда-то думал: как ступим на их проклятую землю, то отомстим так, как еще никогда никто не мстил. А на деле…

— Жалость берет…

— Даже не могу злиться, — сказал Рыбецкий. — Недалеко отсюда в подвале сидят несколько женщин с детьми. Приказал дать им хлеба. А сейчас раздумываю, хорошо ли сделал? Не надругался ли тем самым над памятью моей убитой матери? Может, кто-нибудь из сыновей или мужей тех женщин казнил ее в тюрьме? Эх, слабая душа у человека!

— А какую бы ты хотел иметь душу? — спросил Антони. — Такую, как у эсэсовцев?

— Получил письмо?

— Да, о Тане ничего не знают. Заместитель командира написал, что еще не вернулась с боевого задания. Видимо, была здесь, в глубине Германии.

— Может быть. Разведка, браток, работала до конца.

— Но было другое письмо. Из дому…

— Надеюсь, что с радостными вестями?

— Да, живы. Младший пока сражается на Нейсе, отец ушел в политику, а Юзеф вернулся из партизан.

— Ну и ты нашелся.

— Да, и я нашелся, — сказал тихо Антони. — Но не каждый солдат вернется с этой войны.

Врач наложил Юзефу повязку, удобно положил руку на перевязь и приказал отдыхать. В небольшой комнате в здании отдела государственной безопасности, кроме Юзефа, никого не было. Солдат из взвода охраны принес суп и кофе. Коваль лежал, курил, вспоминал о случившемся. В руке чувствовалась ноющая боль. Как хорошо все началось, и вдруг случилось такое…

Искали следы Блеска. О нем ничего не было известно. И вот это неожиданное нападение. Хорошо еще, что нападавшие ограничились только блокадой милиции и советской городской комендатуры…

Майор Королев позвонил шефу, капитан слегка отстранил от уха трубку, чтобы Юзеф тоже слышал. Майор говорил возбужденно, и первоначально Коваль не мог понять, в чем дело. Наконец уловил два слова: конец войне! Германия капитулировала… Королев пригласил их к себе отметить День Победы. Тогда-то у шефа и родилась идея устроить праздник. Юзеф отправился к дежурным сообщить великую новость. Хорунжий Старый выскочил на улицу и разрядил в небо половину магазина. Другие последовали его примеру. Со стороны советской комендатуры тоже слышались автоматные очереди. Шеф стоял у окна и улыбался. А Юзеф с некоторым разочарованием подумал: столько времени ждали этого дня, а произошло все буднично: просто зазвонил телефон…

Достали водку и консервы, украсили комнату еловыми ветками и двумя флагами. Сначала были тосты: за победу, за братство по оружию, в память о тех, кто не дожил до победы, за солдат на фронте, за демократию. Под вечер к Юзефу обратился сержант Слодчик.

— Поручник, — сказал он заговорщически, — у меня просьба: может, сходили бы?

— Куда? — удивился Юзеф.

— На Надречную улицу.

— За каким чертом?

— Живет там одна девушка…

— Перестань, парень, крутить, — не вытерпел Коваль. — Говори, в чем дело.

— Хорошо, — согласился сержант. — У этой девушки есть подруга. Она спрашивала о вас.

— Обо мне? Что ты мелешь?

— Прекрасная девушка, поручник, — заверил сержант. — С ней стоит поговорить.

Юзеф не знал, что делать. Девушка заинтересовалась им? Слодчик — это другое дело. Молодой, симпатичный, всегда улыбается. На такого девушки заглядываются. А он? На висках уже седина, лицо в морщинах, мундир поношен, сапоги стоптаны. И все же пошел… То ли день был такой удивительный, то ли еще что. Хотелось его закончить как-то необычно. Оказалось, что девушка сержанта — Анка, внучка старого Филиппа из механических мастерских. За эти годы она превратилась в красавицу. Подружка тоже была ничего. Черные косы, глаза веселые, на щечках ямочки. Марыся… Сначала разговаривали у Анки в саду, потом Слодчик предложил прогуляться. Шли парами, впереди Анка со Слодчиком; немного поотстав, Марыся и Юзеф.

Удивительно чувствует себя человек, когда рядом с ним идет девушка, говорит о погоде, вечеринке, спрашивает о партизанской жизни…

Бандиты выскочили внезапно. Сержант остановился как вкопанный. Затрещал автомат. Длинной очередью в грудь был убит Слодчик, Анка ранена в ноги. Юзеф толкнул свою спутницу к забору, прикрыл ее собой. Лихорадочно схватился за кобуру. Мгновение потребовалось на то, чтобы снять пистолет с предохранителя. Но бандит выстрелил первым, однако промахнулся. Юзеф вскинул пистолет и выстрелил. Один из нападавших упал. Коваль перемахнул через забор, укрылся между деревьями. Били из автоматов, но стрелявшим мешали сгущавшиеся сумерки и деревья. И все же его ранили. Кровь залила всю рубашку. К счастью, бандиты не преследовали. С трудом добрался до дома Рыжика, постучался. В городе уже трещали автоматные очереди. Стреляли возле отдела госбезопасности, со стороны советской комендатуры отвечали ППШ. Рыжик выскочил бледный, перепуганный, что-то говорил, но Юзеф не слышал, он чувствовал, что вот-вот упадет. Не говоря ни слова, вошел в комнату. Рыжик, поняв, что произошло, вытащил чистую тряпку, разогрел воду, обмыл руку и наложил нечто вроде повязки.