— Возьму галстук, — сказал Юзеф. — Праздники подходят.
— Какие там праздники, — ворчал отец. — Приедешь в сочельник?
— Да. Ведь я всегда возвращаюсь в хату.
— Раз в неделю.
— Чаще нет времени.
— Для семьи…
Юзеф на мгновение задумался над ответом. Не хотелось ссориться.
— Ты же, пап, знаешь, как бывает, — сказал он примирительно.
— Ел уже?
— Еще нет.
— Подожди, вскипячу воду.
Когда Метек вошел на кухню, Юзеф наливал себе кофе.
— Привет. — Младший Коваль с трудом подавил зевоту.
— Как дела?
— Который час?
— Восемь. А что, ты спешишь куда-нибудь?
— Немного.
— Подожди. — В голосе Юзефа было что-то, заставившее отца остановиться в дверях комнаты. — У меня к тебе дело.
— Какое? — Метек зевнул еще раз.
— А такое, что ты суешь пальцы между дверей.
— О чем ты говоришь?
— Сам хорошо знаешь, не прикидывайся.
— Не понимаю. — Метек уже не зевал. Он стоял посредине кухни настороженный и злой.
— Не прикидывайся дурачком, — сухо сказал Юзеф.
— Чего вы, собственно, ссоритесь? — спросил отец.
— А ты, отец, знаешь, чем он в последнее время занимается?
— Знаю. — Ответ отца был неожиданным для обоих сыновей.
— Знаешь — и молчишь?! — вскрикнул Юзеф. Он был раздражен и даже не заметил, что немного повысил голос.
— А чему тут удивляться? Такова отцовская доля: должен все о сыновьях знать.
— В сентябре он подставлял свою голову под пули, — буркнул Юзеф, не давая отцу докончить, — а теперь снова ищет приключений. Диверсант…
— Откуда ты знаешь? — набросился на брата Метек. Он был поражен. — Ведь это такая тайна…
— Это мое дело откуда.
— Откуда?
— Неважно.
— Для меня важно!
— Может быть. Но ты не бойся. Знаю не из гестапо.
— Не крути!
— Послушай, — Юзеф подошел ближе, — ты думаешь, что в этом паршивом городишке действительно что-то можно скрыть?
— Не может же он просидеть за печкой, — вмешался в разговор отец. — Не кричи на него.
— Ну так пусть лезут на рожон, как в сентябре, — кипятился Юзеф. — Мало тогда немцы намолотили. Отец, ты уже забыл?
— Нет, — сказал старый Коваль так, что оба сына сразу замолчали. — Ничего не забыл. Помню, как каждого из вас провожал из дому. Видно, так нужно. Когда ты еще раз пойдешь, тоже не буду запрещать тебе.
Юзеф опустил голову. Метек почувствовал, что глаза у него становятся влажными, и отвернулся.
— А действительно, откуда знаешь о Метеке? — спросил старый Матеуш.
— Говорили у нас в организации.
— Что-то у вас слабовато обстоит дело с конспирацией, — заметил Матеуш.
Метек опустил глаза, он предпочитал не смотреть на отца. Не знал, что говорить, и вообще не пришел в себя после всего услышанного.
Потом немного поговорили о домашних будничных делах, и Юзеф стал прощаться. Он теперь жил с Дорогой как с женой. После его ухода отец начал что-то мастерить, а Метек принялся за домашние дела. Нарубил дров, убрал мусор, тщательно подмел. Он спешил, так как через час должен был быть у Крогульца. Но когда пришло время уходить, он подошел к отцу и вопросительно посмотрел на него. Тот сидел угрюмый.
— Идешь? — спросил он.
— Да.
Молчание затягивалось. Казалось, ни один из них не хочет сделать первого шага.
— Чего ждешь? — спросил наконец отец. — Ведь ты должен идти.
— Должен, — подтвердил сын.
— Иди, но только… — Старый Коваль склонил голову над работой, не докончив фразы.
— Да, папа, понимаю, — выдавил из себя Метек.
Во взволнованном тоне отца сын не только почувствовал просьбу беречь себя, но, казалось, отец говорил: ничего нельзя изменить, никого нельзя уберечь от опасности… Метек, пожалуй, впервые подумал о том, что отцу тяжело. Сам голодает, а лучшие куски подкладывает ему. А ведь он много трудится. Хозяин мастерских, где работает отец, намного увеличил рабочий день. Пользуется, скотина, обстановкой. Кроме того, отец по вечерам подрабатывает. А он, Метек, после работы не помогает ему, занимается своими делами. Но, с другой стороны, в подпольной организации строгая дисциплина. Ведь не скажешь сержанту, что мыл посуду или готовил ужин.
* * *
Только в полях за Любавкой Метек теперь чувствовал себя человеком. Враг — его тут не было — уходил в сферу теории, приходило ощущение свободы. Поэтому так мучительны были возвращения в город. На дороге, ведущей от моста через реку к рынку, стояли жандармы. Они проверяли лишь некоторых, но каждый чувствовал на себе их острые, словно ощупывающие, взгляды и знал, что его жизнь зависит исключительно от этой скотины в стальном шлеме, которой может не понравиться взгляд, или то, что ему не слишком быстро уступили дорогу на тротуаре, или просто оттопыренный карман…
Читать дальше