Ян Лысаковский: Партизаны

Крогулец умел молниеносно разобрать и собрать любое оружие. Показывал, как стрелять, как устранять неполадки. Все старательно учились делать то же самое и так же быстро. Сержант знал, пожалуй, все, что касалось армии и вооруженной борьбы. Во всяком случае, так им казалось. Однако он никогда не рассказывал о себе. Впрочем, на это не было времени.

Тройка, в которую был зачислен Метек, нравилась ему. Капрал Мак участвовал в сентябрьских боях с немцами. Парень он был неразговорчивый, но сильный и ловкий. Однажды Мак рассказал, как он ножом убил немецкого часового. Из его рассказов выходило, что он вроде бы в течение некоторого времени был в партизанском отряде у майора Хубала. Когда его спросили об этом, он рассмеялся и начал говорить о чем-то другом.

Бойца Сука Метек знал в лицо. Этот щуплый, на вид немного вялый парень был умным и ловким солдатом.

Семья его была зажиточной. Он даже ходил в гимназию, но не окончил ее. В сентябре был на фронте, где его ранило. Метека тянуло к товарищам, но приказ Крогульца был строгим. Никаких личных контактов! Никто не должен видеть их вместе. Мниховские гестаповцы и сами не дураки, да, кроме того, им помогают шпики и фольксдойче. А они знают почти каждого человека.

Когда занятия приходились на воскресенье, шли за речку Любавку. Там искали следы зверей и людей, учились заметать свои, тренировались в снятии часовых, использовании взрывчатых материалов, ходили по азимуту… Крогулец не жалел ни себя, ни их. Впрочем, все ждали, что скоро что-то должно начаться. Что-то очень важное… Сначала говорили шепотом, а потом весть разошлась широко: армия Гитлера потерпела поражение под Москвой. Когда Крогулец услышал об этом, он только пожал плечами: одна битва не решит судьбу такой войны.

Метек явился на улицу Костюшко с бьющимся сердцем. В маленькой, плохо натопленной комнате сидел сам поручник Рысь. Метек так растерялся при виде его, что запутался, отдавая рапорт. Поручник сделал вид, что не заметил этого. Разрешил сесть, угостил сигаретой. Расспрашивал Метека о сентябрьских событиях в Мнихове, внимательно слушал ответы.

— Разбили нас, мало кто уцелел, — закончил свой рассказ Коваль.

Поручник молчал с минуту, потом вдруг спросил:

— Скажите, Молот, почему о вас говорят, что ваша семья коммунистическая?

Метек не мог потом объяснить, почему так искренне и откровенно рассказал Рысю историю своей семьи. Может, хотел, чтобы поручник поверил в искренность его желания стать солдатом? А Рысь слушал. И Метеку вдруг показалось, что ему удалось пробудить в командире понимание и симпатию.

— Достаточно, — услышал он наконец. — У меня только один вопрос: будете ли вы, как солдат, сражаться с любым врагом, который станет угрожать стране, будь то с востока или с запада?

— Так точно, ведь я принял присягу, — ответил с легкой обидой Метек. Об этом должны уже были знать.

— Я вызвал тебя, — Рысь перешел на «ты» с доброжелательной улыбкой, и у Метека отлегло от сердца, — так как мне нужны отважные, обстрелянные парни. Пришло время начать беспокоить фрицев. Есть желание?

— Я не знаю, что мог бы сделать… — Метек немного растерялся, так как думал, что Рысь ожидает от него чего-то необыкновенного.

— Об этом подумает твой новый командир.

— Новый?

— Да, командир специальной группы.

— Пан поручник, я…

— Хорошо, хорошо, не горячись. — Рысь встал, подошел к дверям. — Ягода!

На пороге появилась Ханка Шенкель, и Метек подумал, что более приятного сюрприза не могло и быть.

— Связная Ягода, — сказал Рысь, — организует тебе встречу с сержантом Крогульцем.

— Когда? — спросила Ханка, не глядя на Метека.

— Послезавтра. Ты, Молот, когда кончаешь работу?

— В шесть часов.

— Следовательно, встретитесь в шесть пятнадцать.

— У магазина Калицкого, — добавила Ханка. — Я приду со стороны рынка.

— Надеюсь, что будешь хорошим солдатом. — Поручник протянул ему руку и улыбнулся.

Закрывая за собой дверь, Коваль заметил, что Рысь бесцеремонно притянул к себе девушку. Тогда он подумал с непонятной злостью, что поручник наверняка спит с ней. Выругался и быстро пошел прочь.

Оставшись наедине, Рысь поцеловал Ханку в шею и стал играть кончиками ее волос.

— Ну как? — спросил.

— Что как?

— Как парень? Подходит Крогульцу?

— Не знаю, может быть, — ответила безразличным тоном Ханка. — Какой-то он дикий. Тебе не кажется?

— Это не помешает.

— Тебе лучше знать…

Юзеф пришел домой в воскресенье утром. Было холодно. Отец уже встал и, накинув старую куртку, растапливал на кухне печку.