Игорь Неверли - Парень из Сальских степей

— Может, вы, доктор, дали бы ей какое лекарство? — робко спросила она. — Жаль девушку.

— Легко сказать: лекарство! — буркнул я в ответ. — Какое лекарство? Как определить болезнь без осмотра?

«Такая упорная икота, — размышлял я над тарелкой клецек, — может быть следствием отравления, воспаления брюшины, раздражения диафрагматического нерва, наконец, может быть при опухоли средостения».

— Как это произошло? — спросил я у Гжеляковой. — Она жаловалась до этого на что-нибудь? У нее было какое-нибудь недомогание?

— Нет, девушка была здорова, только поссорилась с женихом. Шум был страшный. Она швырнула ему обратно кольцо, расстроила помолвку. Жених выбежал из избы, хлопнув дверью, а на невесту напала икота.

«Значит, психическое потрясение, истерия, — думал я. — Икота бывает и от этого. Надо вызвать такое же сильное волнение».

Да, но не могу же я показаться больной! Я — невидимка. О моем существовании знают только Ися и Петрек, которого недавно посвятили в тайну. Ися не выдаст — она девочка умная и сильно ко мне привязана, а Петрек, хоть и чудаковат от рождения, тоже не выдаст, хотя бы из-за Кичкайлло.

Кичкайлло стал для него олицетворением всех мужских добродетелей, почти богом. Мужик лесной, могучий, сила у него сказочная, и знает он жизнь каждого зверя, птицы, даже в змеях разбирается! Приручил, например, ужа. Выйдет за овин, свистнет, а тот из расщелины выползает, молоко из кружки пьет, потом Кичкайлло берет его на руки и что-то говорит. Подумать только — со змеей разговаривает!

Петрек вместе с Кичкайлло работал в поле, ходил с ним на охоту, учился у него стрелять… Нет, этот курпянин — человек верный. Но, кроме них, никто в селе не должен знать обо мне, покамест зять Кичкайлло не выправит бумаг.

Долго я ходил по своей комнате из угла в угол и, наконец, набрел на одну идею.

— Сшейте черный капюшон с красными завязками под подбородком, — сказал я Гжеляковой, — и пойдите к этой девушке. Скажите ей под большим секретом, что Кичкайлло происходит из рода прославленных в Беловежской Пуще знахарей. В полночь девушка может сюда прийти.

Я научил Кичкайлло, как ему держаться, и стал ждать.

Около полуночи у дверей повышалось икание, а потом робкий стук. Кичкайлло, огромный и дикий, открыл дверь, ни слова не говоря взял за руку девушку, дрожащую от страха и смущения, ввел ее в темную комнату и провел за перегородку, где горели три черные свечи и спал на зеленой подушке уж.

Он поставил девушку перед свечами, положил руки ей на плечи и, глядя в глаза, едва заметно зашевелил губами. Потом надел ей на голову капюшон, завязал его и начал ходить вокруг, все громче и быстрее произнося православные молитвы. Она слышала незнакомые старославянские слова: «Отче… паче… иже… глаголи…»

Я вышел из-за шкафа, сильно нажал поверх капюшона на глазные яблоки девушки, Кичкайлло шлепнул ее по спине, и… икота прекратилась!

Это произвело огромное впечатление в деревне. Через два дня приплелся лесник Поверек, скандалист и сутяга, страдавший, по его словам, желтухой.

Он действительно был желтый и иссохший, как мумия. Лесник жаловался Гжеляковой, что мучается уже с полгода, не может есть, страдает от рвоты. Был в Ломже у докторов — не помогли, у знахарей был — не помогли. Может, Кичкайлло поможет?

Итак, он тоже в полночь встал перед свечами в комнатке, за перегородкой. Кичкайлло раздел его, натянул на него капюшон, пошлепал его по животу, обмахнул от пыли березовой веткой и поставил в жестяное корыто с водой.

Я начал осмотр. Он был весь исцарапан, по-видимому у него страшно зудела кожа. Когда я дотронулся до печени, лесник застонал. С правой стороны, под изгибом ребра, я нащупал большую, двигавшуюся при вздохе шишку. Не подлежало сомнению: рак желчного пузыря. Последняя стадия. Спасения нет.

Кичкайлло одел его, вывел из комнаты, велел подождать, что ему, Кичкайлло, вода наедине скажет-покажет. Через минуту знахарь вышел в страшном негодовании. Он видел одни лишь грехи, обиды человеческие! Такого человека лечить грех. Пусть лучше Поверек с богом помирится и поскорее возместит людям убытки, потому что умрет он скоро и в мучениях.

Когда же лесник действительно умер, и даже раньше, чем я предполагал, то есть через три недели, Кичкайлло стал в глазах людей великим знахарем. Он не только вылечивает, но и умеет прочесть в воде добро и зло!

Сразу же после этого случая, выходя в воскресенье из костела, Кичкайлло подошел вдруг к Блажею и на глазах у всех положил ему руку на плечо. Блажей хотел вырваться, но у него одеревенели ноги. А Кичкайлло посмотрел ему прямо в глаза, пошевелил губами и, наконец, вещим голосом произнес: