Василий Алексеев - Россия солдатская

Гул внезапный и неумолимый: немецкие самолеты. Желто-черный юнкере падает на головы впереди идущих. Резкий треск крупнокалиберных пулеметов. На земле валяются люди в крови и люди еще живые, неподвижные, как мертвые. Юнкерса уже нет, но небо полно гула пропеллеров. Вперед, вперед: не потерять своих и скрыться в лесу! Ноги слабеют от усталости и страха. Вперед, вперед! Откуда-то вырастает деревня и обсаженная тополями дорога. Крайний дом пылает ярким пламенем. Старуха стоит против дома, окаменела от горя. Трещат зенитки.

— Сбили, смотри, сбили!

Григорий смотрит на небо. Там облака, гул и белый купол парашюта, медленно плывущий к земле. Теперь не так страшно: лес совсем близко. На дороге мальчишка-автоматчик. Перед ним невысокий немец с поднятыми над головой руками. Это он спускался на белом парашюте. Но вперед, вперед к лесу! Под высоким кленом Григорий переводит дыхание. Пострадала первая рота: вышло из строя пятнадцать человек. Туляк показывает Григорию немецкую плащ-палатку.

— Подобрал, когда перебегали поле. Прострелена в двух местах, в середине пятно крови, но это ерунда. Кровь смоем и можно будет не бояться дождя.

Лейтенант собирает взвод и строит по расчетам. Дивизия идет во втором эшелоне и в любую минуту может быть введена в бой. Имеющиеся в батальоне ротные минометчики уже посланы на поддержку наступающей пехоте. Немцы быстро отходят. Наступление идет на стокилометровом фронте. Сегодня 4-ое августа, — вспоминает Григорий.

После получасового привала двинулись дальше лесом. Над деревьями не умолкает гул немецких самолетов.

— Если бы не листва, они бы нам дали! — говорит туляк.

Командир расчета впереди, мрачный и грубый. Немцы продолжают быстро отходить. Туляк догоняет Григория и сообщает новость: старшина Баранов, заменивший снятого ранее командира расчета Григория, тоже снят и направлен в расчет ротных минометчиков.

— Стало быть, уже на передовой? — спрашивает Григорий.

— На передовой, — подтверждает туляк и обоим становится страшно.

— За что снят Баранов? — спрашивает Григорий.

Туляк отстает от командира расчета и тихо шепчет:

— Наш ему простить не мог, что Баранов стал старшиной на его место, о чем-то донес комиссару…

— Почему же его послушали?

— А он ведь в партию заявление подал.

Показалась опушка. Вдоль нее стали растягиваться роты батальона. Взвод Григория залег в кустах. Подошел молодой ладный паренек, батальонный писарь, передал что-то командиру взвода и обратился к Козлову. Козлов поднялся из-под куста и Григорий видел, как писарь рассказывал что-то оживленно и весело, Писарь ушел, а Козлов подошел к Григорию и рассказал, что писарь, по специальности железнодорожник, присужден судом к посылке на фронт, а сейчас дело его пересмотрено, он оправдан и, как железнодорожник, будет отправлен домой.

— А нам воевать, — вздохнул Козлов, — немцы, отходя, все время контратакуют.

В этот момент над головами Григория и Козлова что-то просвистело. Оба распластались на земле, а метрах в ста от них раздался сильный взрыв. В ту же минуту был дан приказ идти дальше. Сразу за лесом начинался овраг. В начале оврага стоял командир роты и вестовой. Григорий слышал, как вестовой сказал командиру расчета, что половина ротных минометчиков погибла от артиллерийского налета.

— А у нас контужен командир батальона и убит ротный писарь, тот самый, которого хотели домой отправлять, — сказал командир роты.

Пошли дальше. Овраг был изрыт воронками, идти было страшно. Григорий, как всегда в таких случаях, стиснул зубы и старался ни о чем не думать. Вдруг голова роты остановилась. Григорий посмотрел направо и увидел, что от оврага идет небольшой отрог, а на самом углу его много взрытой земли и из- под нее торчат несколько ног.

— Тут наших и зарыли, — как-то странно сказал командир расчета, останавливаясь. — А вон те ноги в новых ботинках — барановские.

В конце оврага остановились еще раз и вышли из него, когда было уже совсем темно. Григория начало знобить потому, что пошел дождь и он промок. В темноте замаячили высокие придорожные тополя и показались крыши домов. Где-то за деревней трепетало зарево. Свернули в сторону по аллее тополей, остановились. Появилась фигура на лошади и надрывный голос комиссара закричал:

— Выкопать минометные гнезда и окопаться самим!

Копать под тополями было очень трудно. Корни переплелись с камнями. Командир расчета занялся своим окопом, обессиленный Ким лежал под тополями, татарин-подносчик копал блиндаж для командира роты. В минометном гнезде возился Григорий и туляк. Туляк вдруг взорвался: