Виталий Мелентьев - Штрафной удар

– И я так считаю. Запеленговать этого резидента мы не можем. Очевидно, у него только приемник. Но давайте проследим цепь событий последних дней. На юге готовится наше наступление. Высшее фашистское командование обеспокоено. Оно понимает, что потребуются резервы. И начинает прикидывать, откуда их взять. Эсэсовцы в резерве, давно бездействуют. Встает естественный вопрос: можно ли их снять с этого участка? Однако собака принесла известие – на этом участке солидные резервы и у русских. Вывод: снять эсэсовцев – значит поставить под угрозу этот участок фронта. Надежда: у русских не так уж густо с войсками, и для развития успеха на юге они снимут резервы здесь. Понимаете, они живут этой надеждой, им хочется, чтобы эти резервы ушли. Вот они и теребят своего резидента. И он, наэлектризованный, взвинченный, принимает первые же известия за истину. Все правильно.

– А раз это так, то Матюхин не справился с задачей?

– В каком смысле?

– Эсэсовцы уже снялись или снимаются, а он этого не заметил.

– Мы ведь говорили вчера, что противник перед нами умный. Я думаю, что уход танкистов обставлен очень тонко. Как видите, партизаны тоже ничего не заметили.

– Вы думаете, что футбольный матч рассчитан на партизан и возможных разведчиков?

– Думаю. И вот почему. Как же нужно разрекламировать этот матч, если о нем узнали даже партизаны! Ведь связи у них с этим районом, кроме пешей, нет. Посчитайте. Партизанский разведчик пришел на станцию или в округу. День потерся, нашел своих людей, усек положение – это полдня или ночи. Дорога назад – опять день. Значит, по крайней мере, двое суток. Видите, как давно говорят об этом матче. Причем так легко, что даже партизанские осведомители и те знают. Непростительная беспечность или, наоборот, преднамеренные действия: иметь под боком партизан и сообщать всем и каждому о таком массовом и мирном мероприятии, как матч. Нет, Лебедев, дело не мое, но вам надо думать быстро. Эсэсовцы снимаются или вот-вот снимутся. Как – неизвестно.

– Две новые группы уже ушли.

– Знаю. Но они пока еще подойдут и займутся делом… Давайте сделаем так: я доложу начальству о своих предположениях. То же сделаете и вы. И мы оба по своим линиям поставим в известность вышестоящие штабы. Надеюсь, что те проявят достаточный интерес и подключат дальнюю разведку. Во всяком случае, прозевать ни нам, ни вам такое нельзя – головы снимут.

Так началась вторая тревожная ночь Лебедева. Он докладывал полковнику, потом лично командарму, писал шифровки, принимал их и все время с нетерпением ожидал сигналов из-за линии фронта. В двадцать два часа ему позвонили.

– Замечены две ракеты примерно из того же места, что и прошлой ночью. Первая ракета была зеленой, вторая – красная.

Вторая группа – двадцать два часа и два часа – это выло ее время сигналов – приступила к работе и движения у противника не обнаружила.

Они пошли назад, но новым путем – поближе к тому месту, которое на карте было очерчено синим кружком. Следовало проверить слова Егора Грубого. Матюхин верил ему, но проверить обязан. По дороге он сообщил Сутоцкому и Гафуру о добытых сведениях и о новой задаче – обойти месторасположение эсэсовцев с юга и подойти поближе к железной дороге. Напомнил об особой осторожности и предупредил, что в случае чего хоть один оставшийся в живых должен будет подать сигнал. Новый сигнал – танкисты грузятся.

– Вот и все, товарищи.

– Товарищ командир, – деликатно покашляв, вмешался Грудинин. – Оправляться нужно было бы только в воду. Собаки этакое дело за версту чуют.

– Где ее найдешь, ту воду, – проворчал Сутоцкий.

Вот это ворчание и стало той частичкой, которая наконец довела Андрея до бешенства. Не понимать таких простых вещей! Разведчик называется!

– Сутоцкий, за мной! Грудинин старший в паре с Шарафутдиновым.

Он убыстрил шаг, и, когда от второй пары их отделяло метров сорок, Андрей сказал:

– Вот что, старшина Сутоцкий, ведете вы себя как последняя дешевка. Кто бы я ни был, как бы я неумело ни вел дело, а вести себя так, как вы, подло. Не по отношению ко мне как к товарищу, а к нашему делу.

– Ты чего? – угрожающе понижая голос, спросил Николай. – Опять все заслуги себе взять хочешь? А я чтоб опять при тебе прихлебателем? Да кто тебя спас в прошлый раз? Забыл? На своих хвост поднимаешь?

– Молчать! За спасение спасибо. По гроб не забуду. А сейчас запомните: я – командир. Прекратите болтовню! Вернемся, тогда доложите начальству. И запомните: если еще раз услышу такое, пристрелю. Ты меня знаешь. Все!