Ежи Анджеевский - Пепел и алмаз

— Вы к кому? — раздался громкий женский голос.

— Ни к кому, — ответил стоявший на лестнице мужчина. — Знакомого жду.

Судя по звукам, доносившимся из квартиры, Щука решил, что теперь ждать недолго. Действительно, в замке проскрежетал дважды повернутый ключ, звякнула цепочка — и дверь открылась.

Он очутился в темной, заставленной разным хламом прихожей. Толстая, приземистая женщина в голубом халате из вылинявшей байки стала извиняться, что ему пришлось так долго ждать. С минуту он терпеливо выслушивал ее объяснения о необходимости соблюдать всяческие меры предосторожности, потом перебил:

— Можно видеть сестру пана учителя?

Она замолчала, не докончив витиеватой фразы, и на квадратном лице ее с обвислыми щеками появилось обиженное выражение.

— Пожалуйста, пройдите! — Она указала на дверь в конце коридора. — Вот сюда.

Комната была темная и так загромождена мебелью, что Щука в нерешительности остановился на пороге. Две большие кровати рядом. Шкаф. Комод. Старинный туалетный стол с зеркалом.

— Входите, пожалуйста, — послышался из полумрака слабый голос.

Тут он заметил у противоположной стены узкую кушетку, на которой полулежала худая, очень бледная женщина с гладко причесанными седыми волосами. Издали она была похожа на старуху. Но, подойдя ближе, он понял, что ей не было и сорока лет. Ее красивые когда-то глаза глядели приветливо.

— Добрый день, — сказала она, протягивая Щуке исхудалую, почти прозрачную руку. — Я очень рада вас видеть.

Он не ожидал такого приема, и это немного сбило его с толку.

— Простите за беспокойство, — с невольной сухостью сказал он. — Брат говорил вам обо мне? Мы с ним случайно встретились в субботу…

— Я знаю. Садитесь, пожалуйста.

Он огляделся в поисках стула, увидев его перед туалетным столиком, подвинул поближе к кушетке и тяжело сел. И сразу почувствовал огромную усталость. Зачем, собственно, он пришел сюда? Пристальный, ласковый взгляд чужой, незнакомой женщины начинал раздражать. Он не выносил душещипательных сцен и испугался, как бы эта ненужная встреча не вылилась в нечто подобное.

— Я именно таким вас себе и представляла, — сказала вдруг женщина.

Он с трудом поднял отяжелевшие веки.

— Простите, я вас не понял.

— Мария много рассказывала о вас. Это удивительно, что вы меня здесь разыскали.

Он долго молчал.

— Вы знали мою жену? — наконец спросил он тихо.

Она кивнула.

— Мы жили с ней в одном бараке. Почти два года.

— Ах, вот как!

Ему не верилось: уже совсем потеряв всякую надежду, он благодаря простой случайности вдруг встретил человека, которого так давно искал. Значит, эта женщина видела Марию после того, как он с ней расстался! Она делила с ней тяготы лагерной жизни, слышала ее голос, была рядом с ней.

Словно отгадав его мысли, она спросила:

— Наверно, вы не ожидали такой встречи?

— Нет. Значит, вы знали мою жену…

Он чувствовал, что должен о чем-то спросить, но вопросы, сотнями теснившиеся у него в голове, когда он был один, вдруг куда-то пропали. Он не знал, с чего начать: с того, как она жила или как умирала?

— Мария держалась очень мужественно, — сказала незнакомая женщина.

— Да? — только и нашелся он, что сказать.

Он сделал над собой огромное усилие, чтобы понять, о чем говорит лежащая на кушетке. Он видел перед собой ее изможденное, маленькое, как у ребенка, личико, видел ласковые, добрые глаза, слышал голос, но смысл ее слов не доходил до его сознания. Только спустя минуту он сообразил, что она рассказывает о Марии. Он сидел с закрытыми глазами, положив большие руки на колени, и слушал, не перебивая. Он не ошибся, все было именно так, как он предполагал. Но теперь предположения обрастали плотью. И из далекой дали, из мрака прошлого к нему словно вернулась любимая женщина, та, которая столько раз поддерживала его в тяжелые минуты и укрепляла пошатнувшуюся веру в людей. Она вернулась к нему такой же, какой была в тот день, когда они простились навсегда. Она была добрым гением для товарищей по несчастью. Она поддерживала их, и благодаря ее спокойствию, доброте и самоотверженности, благодаря ее вере в победу многие женщины смогли перенести весь этот кошмар. Ее очень любили.

С языка чуть было не сорвался вопрос, не дававший ему в последнее время покоя, — о том, как она умерла, но он раздумал. Какое это имеет значение? Умерла, и все. Память о ней живет в сердцах людей, с которыми она разделяла жесточайшие испытания. Частичка ее живет в женщинах, которые благодаря ей не отчаялись и не пали духом. Это главное. А не то, как она умирала и что чувствовала перед одинокой кончиной. И впервые за последнее время у него стало спокойно на душе, и он подумал, что не сказал на кладбище ни одного слова, которое не было бы им выстрадано, не проникнуто искренней верой и надеждой.