Павел Ермаков - Все. что могли

Надя сидела над могилой, смотрела на сколоченный из досок обелиск с жестяной звездой, машинально читала надписи, торопливо сделанные масляной краской: сержант такой-то, красноармеец такой-то… Переводила взгляд на маленький обелиск, тоже со звездочкой и надписью: «Ильина Маша». Губы шептали:

— Девочка моя милая, как мало пожила ты на этом свете, а сколько горя и страданий увидела.

Память возвращала к Димке, сыночку-кровиночке, крохотульке, только начавшему ходить, очень похожему на своего отца, капитана Ильина. Не увидел отец сына. Сын не понял, еще не в состоянии был понять, за что, за какие грехи ему выпала столь скорая смерть. Машу она схоронила, а где ее Димка, где сын? Как неуютно ему, страшно маленькому в темной холодной пучине.

Чем больше Надя истязала себя этими мыслями, тем очевидней становилось, что жизнь ее потеряла всякий смысл.

— Прощай, моя славная девочка, прощай, родимая доченька, — прошептала Надя, поднимаясь. — Я еще приду к тебе. Я буду часто навещать тебя. Я буду с тобой всегда.

Она уходила от могилы и все оглядывалась на рдевшую среди листвы жестяную звездочку над обелиском. Ее неудержимо потянуло к Волге. На попутной машине она доехала до реки и долго ходила по берегу, искала, не вынесло ли из глубины сыночка. Волны, равнодушные к ее горю, лениво набегали на отмели, плескались в камнях, перекатывали гальку, шуршали песком. В этих прозрачных звуках Наде чудились голоса ее детей, чистые, радостные. Временами ей казалось, она сходит с ума, явь отступала под напором невероятных картин, рождаемых воображением: темно-зеленая глубь реки тянула Надю, вбирала в себя и несла куда-то, уже не причиняя больше ни боли ни страданий.

Через какое-то время Надя с удивлением увидела себя в городке, на оживленной улице. Людские голоса, гудки и шум гремевших по мостовой машин вернули ее к действительности. Она вспомнила, что хотела ехать к тетке. Но зачем ей туда ехать? Что она там скажет?

Взгляд задержался на вывеске: «Районный военный комиссариат». Надя толкнула дверь.

— Вам что, гражданочка? — встретили ее вопросом в первой комнате, куда она вошла.

Невысокий, с одутловатым лицом и лысиной ото лба до затылка военный со «шпалой» в петлицах, как у ее Андрея, это почему-то порадовало Надю, перебирал папки в шкафу. С того момента, как она увидела вывеску и до обращенного к ней вопроса, прошло всего несколько минут. Но если проходя мимо военкомата, Надя еще не знала, куда ей деться, что делать и, вообще, как быть дальше, то сейчас у нее родилось и моментально окрепло решение, верное и единственное, другого быть не могло.

— Мне… на военную службу, — она не нашла подходящих слов, просто не знала, как выразить внезапно возникшее стремление. — Мне надо на фронт. Я фельдшер по специальности.

— Давайте вашу повестку, — протянул руку военный.

— У меня нет никакой повестки, — растерялась Надя.

— Вас мобилизовали?

— Сама пришла. У себя в селе я работала в медпункте. Фельдшером. Понимаете?

Капитан положил стопку папок на край стола, улыбнулся, и сетка морщинок легла возле глаз. Светлые брови приподнялись.

— Добровольно, выходит? Прошу документы. Паспорт, свидетельство об окончании медицинского учебного заведения. Напишите заявление: «Прошу зачислить добровольцем в Красную Армию…» О себе немножко. Где живете, где работаете.

Все так просто. А перед Надей будто возник барьер, ни перепрыгнуть, ни подлезть под него. Она начала сбивчиво объяснять, как во время переправы через Волгу налетели немецкие самолеты, в баржу попала бомба, все вещи, а вместе с ними и документы смыло волной.

— Ничего не убереглось? — сочувственно спросил капитан.

Надя пожала плечами, машинально сунула руку в карман платья. Под пальцами хрустнула бумажка. Как она забыла? Это же справка из сельсовета о том, что фельдшер села Дубовки Ильина Н. М. командируется в Воронеж на недельные курсы. И печать, и подпись председателя. В этом платье она и ездила тогда.

— Вот, — обрадованная находкой, подала бумажку.

Капитан внимательно прочитал справку, испытующе поглядел на молодую женщину.

— Почему вы раньше не пошли на военную службу? Имею в виду, до оккупации.

— Раньше? Не могла.

— Все-таки, этого маловато, — капитан возвратил справку и, заметив огорчение в ее глазах, добавил: — Идите в военный госпиталь, там не хватает медперсонала. Я позвоню, предупрежу командование.

Надя отрицательно покачала головой и вышла на улицу. Опять ее подхватила сутолока прифронтового города, в котором она чувствовала себя неприкаянной и, как оказалось, никому не нужной. Видимо, ничего не оставалось делать, как ехать к тетке. Может, там удастся запастись документами?