Павел Ермаков - Все. что могли

— Надо, Андрей Максимович, управиться теми силами, какие есть, — мягко сказал начальник войск, по-доброму заглянул ему в глаза. — Война еще не кончилась, сами ощущаете ее дыхание. Налегайте на разведку. Сумеете предугадать намерения бандитов, значит, сможете упредить и сорвать их действия.

Запали в память Ильину слова о том, что кого-то из необходимых отряду специалистов придется отозвать с фронта. Раньше всех он подумал о Горошкине и Янцене. Несколько дней маялся, прежде чем сесть за письмо генералу Стогову. «Обратимся к командованию», вспомнилось и это. Однако не хотелось делать официального запроса. Пока он ходит, много воды утечет. Будет ли еще запрос решен положительно? Но и донимать просьбами Тимофея Ивановича, без того уже много сделавшего для Ильина, ему было совестно. Успокаивало одно, что лично за себя он не просил, весной лишь поделился с ним своим нелепым положением.

Тимофей Иванович вступился за него, а он чуть не подвел. Ну не по делу, не по службе, скрытой болезнью своей из-за контузии. В конце июня получил приказ: пограничному отряду грузиться в эшелон и двигаться в сторону границы вслед за фронтом. На беду железная дорога дала сбой — в нужный срок не оказалось вагонов. Выполнение боевого приказа срывалось, он поехал на станцию, погорячился, понервничал и… очнулся на деревянном жестком диване в узенькой вокзальной комнатке. Возле него хлопотали начальник медслужбы погранотряда и медицинская сестра. Пахло лекарствами. Обморок был долгим.

В другой раз подобный конфуз случился уже здесь, на границе. В его сознании как-то странно смешалась радость возвращения и тягостные воспоминания о трагедии июньского дня сорок первого. На заставе, где начал войну, увидел оплывшие, затянутые кустами и бурьяном окопы. Под взглядом его они как бы «ожили», виделись разгоряченные боем, в дыму и сполохах пограничники в тех огневых точках и блокгаузах, где они, во всей видимости, лежали и до сих пор, а в уши неожиданно ворвался грохот разрывов, рев и скрежет танков, треск горящего дерева. Снова с ним случилось то же, что и на станции. На этот раз припадок не был столь долгим. Начмед предусмотрительно приставил к нему фельдшера, чтобы сопровождал в поездках. Расторопный парень сделал укол, дал лекарства.

После таких двух «сигналов» он стал остерегаться, придерживал чувства, не давал им воли. Вскоре Надя с Андрюшкой приехали. Под внимательным оком жены он стал спокойнее.

Все-таки решился, написал Стогову, просил его для пользы службы откомандировать в погранотряд офицера-разведчика Горошкина и переводчика Янцена. Разумеется, если можно. Очень они нужны здесь. Ждал ответа, надеялся на встречу.

А встреч разных у него в последнее время было много. Одна просто ошеломила. Поверить в нее было трудно, она поразила потому, что не ждал ее. После рассказа Нади о событиях на комендатуре в первый день войны он был убежден, этой встречи не могло произойти. Но она состоялась.

Неделю назад, в один из редких дней, когда он оказался в штабе отряда, к нему пришел… его бывший коновод красноармеец Иван Кудрявцев. Он появился в дверях кабинета в старенькой, еще довоенной, застиранной и аккуратно заштопанной гимнастерке с отложным воротником и выцветшими зелеными петлицами, в потерявшей свой первоначальный цвет фуражке с длинным козырьком. Неловко, забыто бросил к виску странно короткопалую ладонь, срывающимся, знакомым голосом негромко сказал:

— Товарищ капитан, красноармеец Кудрявцев явился… Здравствуйте, товарищ капитан.

Он смолк, обессиленно прислонился к косяку, судорожно сглотнул и всхлипнул.

— Кудрявцев? Ты… — Ильин встал из-за стола, стремительно пересек кабинет, подхватил парня. Еще немного, тот не удержался бы, сполз на пол. Видно, враз ноги ослабли. Прижал, ощутил под гимнастеркой исхудавшее тело. — Здравствуй, Ваня.

Повел его, прихрамывающего, усадил за приставной столик, сел напротив, взглянул внимательно. Мало что осталось от розовощекого, улыбчивого бойца. Кожа да кости. Лицо казалось присыпанным пылью, скулы заострились, щеки впали, лоб пересекли два широких красных рубца. Только глаза были прежними, взгляд прямой и как бы ждущий чего-то.

Кудрявцев провел пальцами по глазам, смахнул слезинки.

— Рад видеть тебя, Ваня. Откуда ты? — Ильин изумленно глядел на своего бывшего коновода, неожиданно шагнувшего к нему через порог из довоенного далека.

— Товарищ капитан, Надежда Михайловна и дочка ваша тогда… доехали до дому? — не ответив, спросил сам и напрягся в ожидании.