Павел Ермаков - Все. что могли

Командировка затянулась почти на три года. Защищал Ленинград, охранял на Ладоге Дорогу жизни, полком командовал. До полной победы воевал бы, да при прорыве блокады Ленинграда пуля ударила в грудь, пробила легкое. На волоске висел, медики, почитай, с того света вытащили. На службе-то остался, на фронт дорога заказана.

Ильин рвется туда. Пропустит ли медицина? С ногой не все в порядке. Занемела, говорит. Не занемела бы, если бы трижды не была ранена. Понравился ему майор. Прямой, честный. Да, честный. Это он, полковник Сидоров, кадровик со стажем, утверждает. С кондачка о людях судить не привык.

Подвинул к себе личное дело Ильина, полистал. Тут ему многие командиры характеристики писали. Сидоров и от их имени говорит. Нечестный или осторожный не стал бы проситься на фронт в конце войны. Что она близится к завершению, это точно. Определенно меньше осталось воевать против того, сколько провоевали. Горько погибнуть в начале войны, еще горше в конце, когда близка победа. С такими ранениями, как у Ильина, можно рассчитывать на поблажку. Но сделай ему поблажку, примет за оскорбление.

Сейчас разговор не о том. Заместитель начальника войск по охране тыла фронта Рябиков взъелся на Ильина после его кратковременного плена. Сидоров тоже знает немало людей, кто побывал в плену, сумел вырваться и потом воевал злее, чем раньше. Не надо каждого из них подозревать и делать предателем.

Генерал Стогов решительно вступился за Ильина, не испугался, что за это сам может попасть под подозрение. Собственно, с его письма в главк и началось разбирательство «дела Ильина», которое приказано провести Сидорову. Изучал он его тщательно. Стогову верил, как себе, помнил его по службе в главке.

Известно, неординарная личность у одних вызывает восхищение и уважение, у других зависть, у третьих злобу и стремление как-то напакостить ей. Так было и со Стоговым. Помнится, особенно его преследовал Рябиков. Слава Богу, сейчас Стогов независим от него.

Сидоров достал из сейфа папку с письмом Стогова, с материалами и ответами на запросы, снова пересмотрел их. Объяснительная записка начальника войск по охране тыла фронта ни в чем существенном не расходилась с письмом Тимофея Ивановича. В ней лишь не содержалось резких оценок действий Рябикова, как это было в письме Стогова. Но от Рябикова ничего получить не удалось. В «историю» попал генерал. Выдерживая свой характер, обычные повадки навалиться внезапно, он при поездке в полк напоролся на один из своих же заслонов, был обстрелян им и ранен. Как сообщили Сидорову, довольно тяжело. Сейчас в госпитале. Кто-то его здорово поддерживает и опекает. Наверное, теперешнее ранение превратят в боевое, полученное на поле брани.

А, черт с ними. Главное — у Сидорова сложилось мнение об Ильине, как об офицере завидного мужества, трудяге-службисте. Поэтому руководству представил объективное заключение и получил резолюцию: «Представить предложение о назначении майора Ильина на должность в соответствии с результатами медицинской комиссии».

Вот так. «Я рад за тебя, майор Ильин», — подумал Сидоров, снова взглянув на дверь, за которой скрылся офицер, будто он все еще стоял перед ним и со смущением объяснял, что случилось с его ногой.

Наконец-то добрался до нужной ему улицы.

— Шабо-лов-ка, — врастяжку Ильин прочитал на настенной табличке.

Наверное, старинное название, подумалось ему. Теперь повсюду улицы имени такого-то вождя, такого-то писателя или ученого. Здесь же скрывалось что-то явно историческое, народом данное.

Обо всем, что сейчас окружало его, встречалось по пути, он думал тепло. Бодрящими, веселыми казались звонки трамваев, приветливыми лица прохожих. «А ты чувствительный, оказывается, майор Ильин», — так Стогов приветствовал его после плена и госпиталя. «Грешен, Тимофей Иванович, расчувствовался. Да ведь как иначе-то? Хоть до кого доведись такое испытать, размякнет. Докладываю вам: назначен начальником пограничного отряда. В ноги кланяюсь вам за заступничество, за вашу отчаянную решимость. Приму отряд, напишу, как командую. Невыразимо жаль, что уже не доведется нам вместе тянуть фронтовую лямку. Сожалею, что медицина на фронт не пустила. Спасибо, от военной службы не отстранила. Мой пограничный отряд пойдет вслед за фронтом и возьмет под охрану освобожденную границу. Сейчас он под Харьковом, готовится к этому важному событию».

Понятно, почему его туда посылают. Знаком с тем направлением, знает тамошнюю довоенную обстановку, и как она складывалась с началом войны. Сейчас в тех краях тоже непросто. Отступая, немцы оставляют на нашей территории свою агентуру, сколачивают боевые группы, вовлекают в них изменников, дезертиров и уголовников. В тылу Красной Армии эти банды терроризируют население. Полковник Сидоров рассказывал, как в засаду на дороге угодил командующий фронтом генерал армии Ватутин, в перестрелке был тяжело ранен и скончался. Сообщение о смерти Ватутина Ильин читал, но ситуации, в какой он был ранен, не знал. Напутствуя, Сидоров давал понять, на какое сложное дело его посылали. К тому же пограничникам нелегко придется с размещением и обустройством. Старые заставы разбиты.