Павел Ермаков - Все. что могли

Начальник штаба наказывал, если удастся, прихватить офицера немецкого. Потому и вышел Горошкин на проезжую дорогу. Офицера прихватили. Но, видать, зря. Какую-то хозкоманду расхлопали. Что он может знать, этот снабженец? Ну, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Полушубки, валенки. Замерзают, сволочи. Какой-нибудь наш склад грабанули.

Трудно сказать, сколько верст отмахали. Из кузова стук послышался.

— Останови, мотор не глуши, — тронул Янцена за плечо.

Открыл дверь, в лицо снегом швырнуло. Подбежал Фадеев.

— Немец совсем скис.

— Что такое, почему? Пошли, Янцен. Спроси, кто он, из какой части, куда ехал.

— Вот его документы, пистолет.

Горошкин сунул все в полевую сумку, подобранную на дороге.

Немец отвечал через силу. Стиснув зубы, замолкал, стонал. Почему сразу не сказал, что ранен? Боялся, раненого добьют. При гонке по степи растрясло. Живот огнем горел.

Фадеев расстегнул шинель, мундир, стал перевязывать. Боец светил ему фонариком. Два пакета ушло, а толку-то… Янцен продолжал спрашивать, но выяснилось, что пленный совсем ничего из того, о чем спрашивал Горошкин, не знал. Он был не здешним, не фронтовым. Название города, откуда тот приехал, Горошкина страшно разволновало. В его окрестностях они с Ильиным партизанили. Офицер ехал начальником охраны теплого имущества, которое везли оттуда победителям Сталинграда. Подарки.

Выходило, не только у нас шлет народ подарки на фронт. Горошкин вон и сейчас в дареных варежках. В них писулька лежала: «Носи на здоровье, дорогой боец, крепче бей немцев, отомсти за папку, убитого на войне».

Где твой командир, гауптман этот самый? Убит, убежал? Ничего больше не сказал офицер. Умолк насовсем.

Поехали дальше. Погони не было. Видно, замело за ними следы. Да не до хозкоманды этой немцам в городе. С прежней силой доносился оттуда гул, немцы продолжали штурм.

— Геноссе лейтенант, я подумал… — Янцен давил на педаль, мотор завывал, машина бежала, казалось, неизвестно куда.

— Ты вот что… брось это свое «геноссе». Поскольку ты у нас, по-нашему говоришь хорошо, вот и валяй, как полагается. Понял-осознал?

— Яволь. Есть, товарищ лейтенант.

Он повышал командира в звании, но на это Горошкин ему замечаний не делал.

То, что Янцен сказал дальше, удивило и насторожило. Дескать, можно бы наведаться в городок, подарить одному его знакомому шубу. Этих шуб полный кузов. Фельдфебелю из штаба, чертежнику. Мерзавец тот фельдфебель, потчевал зуботычинами солдат из штабной роты, требовал подарков. Янцена заставлял со станции привозить шнапс, денег не давал. Откуда у него деньги? Остальным солдатам присылали родители, Янцену никто не присылал. Поэтому по физиономии получал чаще других. Но это к делу не относится. Пусть товарищ лейтенант не думает, что Янцен решил отомстить фельдфебелю. Просто он считает, фельдфебель может быть полезен русской разведке. В его голове много разных планов, которые он переносил на карты.

Заманчиво, но и опасно. Не решил ли Янцен затащить его к своим, чтобы выслужиться? Но ведь это он мог сделать раньше, возможности были стопроцентные.

«Осторожничаешь, Вася, — сказал он себе с ехидной усмешкой. — А еще разведчик. Признайся, не хочется, страшно противно лезть в их поганое логово».

Не хочется, как пить дать. Надо с Фадеевым обговорить-обкашлять.

Не доезжая до городка, загнали грузовик между двумя подбитыми обгорелыми машинами. Фадеев ухватился за план: почему бы не попробовать.

В старой воронке от снаряда похоронили радиста. Забросали тело мерзлыми комьями. Сдернув шапки, постояли молча, жалея, что нельзя салютнуть.

— Ничего, мы там… возвернемся-притопаем домой, тогда отдадим почести, — сказал Горошкин.

Построились. Янцена поставили впереди. Он в немецкой форме. Остальные в маскхалатах.

— Веди, чтобы ни одна собака не тявкнула. Если офицер встретится, спросит, подходи, как полагается, рапортуй.

— Знаю, у нас так ходили караулы.

— Но лучше обойти, никого не встретить. Тут для нас короткая дорога не самая лучшая.

Прошли окраинами на восточную сторону городка. На краю небольшой площади находился штаб. В двухэтажном доме светилось несколько окон. Тарахтела мотором автомашина. Прошла группа солдат. Возле штаба слышались голоса.

Засели в пустом, разбитом доме на противоположной стороне. «Рядом, по узкой улочке, — сказал Янцен, — всегда и ходил фельдфебель».

— Утром встретишь его. Не здесь, при выходе на площадь, — наставлял Горошкин. — О подарке скажешь, — младший лейтенант помолчал, задумчиво продолжил: — Может спросить, где взял.