Вера Инбер - Почти три года (Ленинградский дневник)

Только в одном особняке, принадлежавшем в прошлом крупному рыботорговцу, я обратила внимание на то, что чудесная громадная комната с видом на реку Охту занята не детьми, а их молоденькой воспитательницей.

Уловив мой невысказанный вопрос, девушка вспыхнула до корней волос, до венка из ромашек, надетого на русые косы. Это был как раз час сбора детьми «лекарственных» растений, но, очевидно, при этом не была забыта и чистая эстетика.

— Да, да, вы правы, — сказала девушка. — В этой комнате могли бы помещаться по крайней мере пятнадцать детей. Но… взгляните на потолок.

Я подняла глаза к вычурному полукруглому своду: там, в лилово-зеленоватых тонах пресловутого «декаданса» была изображена полногрудая обнаженная Ева в райском саду. Змей с двусмысленным выражением лица предлагал ей яблоко.

— Как педагог, я не могла разрешить детям разглядывать эту картину, — продолжала девушка с ромашками, — а они это делали. Что касается маленьких, то эти фигуры их пугали и доводили до слез. У нас пока нет мела, чтобы побелить потолок. Вот снимут блокаду, тогда… А пока здесь сплю я. Дети приходят сюда только в тех случаях, когда мне приходится делать им выговоры. Но тогда, вы понимаете, они не поднимают глаз.

В заключение воспитательница с удовольствием прибавила, что выговоры приходится делать все чаще, так как у детей уже появились силы для шалостей.

Раньше они были слишком слабы».

24 июня 1943 года. 11 часов утра

Сильный обстрел, но трудно понять, где именно. Снаряды прилетают со свистом и рвутся со свистом. Очевидно, это не наш район, так как радио передает Софроницкого. (Ух, удар близкий…)

Доклад о поэзии буду делать 3 июля. (Мне кажется все же, что это и мы стреляем одновременно.)

Удручает меня И. Д.: количество трудностей все растет. Торф, подсобное хозяйство, служба МПВО. Все это помимо основной, текущей работы.

(Вот только когда радио сообщило об обстреле.)

25 июня 1943 года

Немного отлегло от сердца, чуточку успокоилась за И. Д.: огородные цапки, доставленные в нужном количестве для подсобного хозяйства, и белковые дрожжи для работающих на торфе оживили его.

30 июня 1943 года

Вот так пальнули! И близко! Опять обстрел начинается. Опять свист и разрыв.

4 июля 1943 года

Небольшое событие: появился у нас котенок — сын кошки Машки из главной кухни. Назвали Кузей. Он худенький, плоский, похож на комарика. На ножках держится нетвердо: заносит его куда-то вбок.

Все приходят смотреть на Кузю. Определили у него сильный рахит задних лап.

Котята — это повальное увлечение: всем хочется иметь живого зверька. Кроме того, одолевают крысы. Я придумала загадку: «Две тысячи с хвостиком — что это такое?» Ответ: «Котенок». Именно столько он стоит, если купить его за деньги. А за взрослого, опытного кота предлагали в одном месте «дачку на Лисьем Носу, но в сильно простреливаемом районе». Нашли ли, не знаю.

6 июля 1943 года

На Орловском, Курском и Белгородском направлениях немцы перешли в наступление. Бои продолжаются. Нами подбито несколько сот танков (больше пятисот). И сбито свыше двухсот самолетов. Возможно, что это уже началось!

7 июля 1943 года

На Орловском направлении немцы отбиты, а на Белгородском пока нет. Там еще очень напряженно.

8 июля 1943 года

Вчера обстрел продолжался с перерывами весь день. Слышала, как И. Д. по телефону разрешал пропуск в больницу на всю ночь какой-то бедной матери к мальчику, тяжело раненному в живот.

Ночное сообщение по радио — среднее. На Белгородском туговато.

12 июля 1943 года

День рождения прошел хорошо. Я (что со мной не часто бывает) была по-настоящему весела, выпив немного водки. И всем было весело.

Чудесные розы получила я от редакции «Ленинградской правды»: я таких не видала с начала войны. Они и сейчас стоят у меня на столе.

4 часа

Страшно близко два разрыва. На всякий случай спрятала машинку.

15 июля 1943 года

Я попала в «воронку», как я это называю.

Если представить себе жизнь в виде реки (вспоминаю замечательный рассказ Куприна «Река жизни»)… если представить себе жизнь в виде реки, по которой хотя и не легко, но все же плывешь, то в этой реке попадаются порой бездонные воронки.

Иногда удается удержаться: скользишь по самому краю, выбиваешься из сил, но, наконец… ура! — удалось. А иногда, вращаясь, опускаешься все ниже и вот уже лежишь на самом дне.

Где-то наверху блаженно протекает жизнь. Где-то там стоит твой письменный стол с начатой работой, идущей счастливо. Происходят события, плывут встречи. А здесь — мертвая точка, изнеможение. Слабость, слабость… бесконечное отвращение к какому бы то ни было действию.