Олег Шушаков - И на вражьей земле...

Решив, что это уже слишком, он приказал дать полный ход и выйти из зоны огня. «Сун-Ят-Сен» рванулся вперед, стремясь укрыться за крутым скалистым изгибом Сунгари, но не успел.

В район ходового мостика попало еще два снаряда, один из которых вывел из строя левый зенитный автомат. При этом осколками было ранено три краснофлотца из его прислуги. А второй угодил в ящик с тридцатисемимиллиметровыми патронами для зенитных автоматов… Яркое пламя горящего пороха вырвалось наружу! Взрыв мог произойти в любую секунду!

Как потом доложил Ревякину старпом, от серьезных разрушений родной корабль спасли командир расчета правого зенитного автомата старшина Гундобин и краснофлотец Жалейко. Голыми руками они подхватили пылающий снарядный ящик, подтащили его к борту и столкнули в воду! А потом, не взирая на полученные ожоги, вновь встали к автомату и продолжили огонь по врагу.

Монитор и бронекатера миновали наконец самурайскую засаду и укрылись от огня противника в нескольких километрах за изгибом реки. Ревякин приказал осмотреться и доложить о повреждениях.

«Видно, расслабился ты, Шурка, за эти дни, вот и получил!» – думал Александр. Ему надо было бы сразу догадаться, что это засада. А он такой весь бронируванный! Ничего не боится! Правый плутонг, заряжай! Левый плутонг, пли! Вот и схлопотал по морде!

Ладно! За одного битого двух не битых дают!

Старший лейтенант Ревякин доложил командующему флотилией о сложившейся ситуации радиограммой и получил приказ не дергаться и ждать подхода основных сил.

«Сун-Ят-Сен» встал на якорь и взял под прицел дорогу из Хуньхэдао на Саньсин. Чтобы ни одна самурайская сволочь от заслуженной кары не ушла!

К вечеру к Хуньхэдао подтянулись остальные мониторы. И под прикрытием дымзавесы (случай с мукой натолкнул на хорошую мысль!) на берег было высажено два батальона. К полуночи сопротивление противника было сломлено.

Самураи потеряли до роты убитыми. Были подавлены две открытые артиллерийские батареи. Уничтожено три пулеметных дзота, две открытых пулеметные точки, одно орудие, десять автомашин с горючим и склад боеприпасов.

Корабли встали на ночь на якорь. Головко привез с собой целую дивизию на мониторах и канлодках. Танкисты собрали в кучу все, что можно. Получилось почти два батальона. За ночь, глядишь, и подойдут.

Александр смотрел на карту. До Саньсина оставалось всего ничего. Завтра они его пощупают за вымя. Повреждения у него были небольшие. Перебитый магистральный кабель ПУС – самое крупное. Но старпом уже доложил – устранено! Трое раненых. Гундобин и Жалейко здорово обожглись, но остались в строю. Молодцы!

И вдруг он решил пойти и доложить командующему о мелькнувшей у него вчера идее насчет прорыва на Харбин. А что?… И пошел… И доложил…

Капитан первого ранга задумался. А потом вызвал начальника штаба. Стали думать втроем. И, в общем, что-то стало вырисовываться.

Головко знал, что на Харбин бросали воздушный десант. Знал он и то, что этот десант стоит насмерть там уже шестые сутки. И дело даже не в том, что там погибают отличные смелые ребята. Хотя, конечно, это тоже важно. А дело было в том, что если они не успеют, ему, его ребятам придется брать этот самый Харбин заново!

Ревякин сегодня прорвался через засаду и стоял полдня, их дожидался, как ему, собственно, и было велено. А что если действительно, пока основные силы будут брать Саньсин, отправить передовой отряд, скажем, два монитора и шесть бронекатеров с десантом прямо на Харбин?… Пехоты ему привезли… Должно хватить. А танки… Ну что ж придется им в Харбине обойтись без танков. Парашютисты вон обходятся же!

Тогда… Тогда они там будут уже послезавтра поутру, если не станут задерживаться в пути!.. А задерживаться они не станут!

– Так, Иван Федорович! – сказал он начальнику штаба. – Составляй боевой приказ. Передовой отряд прорыва. Мониторы «Ленин» и «Сун-Ят-Сен», бронекатера… номера укажешь. Командир отряда капитан-лейтенант Николаенко. Боевая задача. Утром девятнадцатого выход из Хуньхэдао. К утру двадцать первого быть у Харбина! С ходу им овладеть и удерживать до подхода основных сил! Вызови Николаенко. Еще раз все прикиньте, посчитайте, и ко мне! А ты, Ревякин, на корабль! Все! Давайте, действуйте, времени совсем не осталось на подготовку!

Что в армии, что во флоте, инициатива наказуема исполнением. Но Александр был доволен. Завтра они рванутся к Харбину! Помогут своим парашютистам! А он заодно с канлодками местными переведается. Большой счет у него уже к самураям вырос! И за Лешку Стрекалова, и еще за пятерых краснофлотцев, отличных ребят, на которых после Фуцзиня извещения подписывал. За родной корабль снарядами побитый, посеченный. И, само собой, за ВКП (б) и за товарища Сталина!