Джурица Лабович - Грозные годы

Генералу Бадеру была хорошо известна судьба его предшественников, и потому сообщение о создании партизанской бригады его изрядно испугало. Несмотря на заверения Бёме о том, что сопротивление югославов сломлено и от него уже не потребуется никаких особых мер, он вдруг почувствовал, что оказался в довольно сложном положении, которое может скомпрометировать его в глазах верхушки вермахта и самого фюрера.

Первым на этом посту был генерал Фёрстер, человек с бычьей шеей и выпученными рыбьими глазами, мастер давать общие оценки. Он был абсолютно убежден в мощи и победе третьего рейха; восстания же в Сербии, Черногории, Боснии, Герцеговине, а потом и во всей Югославии он объяснял исключительно коварством Коминтерна и Советского Союза. Из-за раны, полученной в сороковом году в окрестностях Варшавы, его мозговой речевой центр функционировал недостаточно хорошо и многие слова ему приходилось произносить с большим напряжением. Упрямый и вспыльчивый, Фёрстер не терпел ничьих советов, с ним было совершенно невозможно разговаривать о каких-либо спорных вещах, поскольку он считал, что всегда и во всем прав может быть только он. Известие о новом назначении он встретил со скрытой радостью, пока не узнал, что его переводят не в Берлин, а на Восточный фронт.

На его место был назначен генерал Шредер — старый, матерый нацист, который в своей жизни столько убивал — сначала у себя на родине, а потом в Польше, — что на склоне лет, заигрывая с собственной совестью, стал вдруг изображать из себя человеколюбца. Едва успев вступить на новый пост, он при таинственных обстоятельствах погиб в авиационной катастрофе.

Вскоре на его место прибыл «настоящий генерал» — Дункельман, который, поняв серьезность обстановки, постоянно клянчил у вермахта новые подкрепления «для подавления восстания». Однако в конце августа 1940 года командующий оккупационными войсками на Балканах фельдмаршал Лист, проезжая через Белград, сообщил ему, что никаких подкреплений не будет и что с восстанием в Югославии он должен справиться теми силами, которыми располагает. Дункельман пытался стабилизировать положение и с помощью политических акций. С этой целью было создано «сербское правительство» во главе с Миланом Недичем.

Дункельмана сменил генерал Франц Бёме, до этого командовавший армейским корпусом в Греции, где и приобрел репутацию «стратега несгибаемой воли и железных нервов» и специалиста по оккупированным территориям. Этот смелый и образованный генерал пользовался большим авторитетом в вермахте. Физически сильный и выносливый, он еще в ранней молодости сознательно решил жить и умереть солдатом. Однако Железный крест и генеральский чин, поставив этого человека над другими, сделали его заносчивым, несправедливым и жестоким. Он мог убивать невинных только для того, чтобы получить новый орден, более высокий пост или чин. Заняв место Дункельмана, он должен был объединить под своим началом все силы вермахта в Югославии, с тем чтобы окончательно задушить восстание. Тогда-то Бадер, который прибыл в Югославию в середине мая 1941 года, и оказался у него в подчинении.

Когда они встретились в Белграде, Бёме, будучи слегка навеселе, сказал ему, что он несправедлив во имя справедливости, подозрителен, чтобы искоренить подозрительность, строг только ради того, чтобы его подчиненные не обленились, и закончил, как обычно, заявлением, что он никогда не принадлежал и не будет принадлежать к числу тех, кто занят единственной мыслью: как бы сохранить свою собственную жизнь.

— Не бояться смерти и в то же время любить жизнь — вот мое кредо, — сообщил ему Бадер во время их первой встречи.

— Я бы не сказал, что одно обязательно соседствует с другим, — возразил Бёме. — Если человек одному кланяется, то к другому он должен повернуться спиной, — добавил он, сожалея, что не может подольше задержать Бадера, чтобы составить о нем более полное представление.

— За относительно короткое время в оккупированной Сербии сменились три командующих, — продолжал Бадер в надежде разгадать тайну этих знамен.

— Я четвертый, а потом будет пятый...

— Полагаю, что именно вы больше других соответствуете этому высокому посту.

— Я тоже вначале так думал... Только недавно у меня открылись глаза, — откровенно признался Бёме. — Я понял: когда человек стремится к тому, что для него бесполезно и излишне, то он чаще всего не добивается и того, что для него жизненно важно... Но это долгая история...