Сергей Фетисов - Хмара

В комнате Анки в обнимку уселись на тахте. Вполголоса заговорили, торопясь выложить новости.

— Кажется, я тебе помогу с приемником, — приоткрывая в улыбке ярко-красные губы, сказала Анка.

— Как?

— Завтра приду к тебе. Ты сможешь «заболеть» и не пойти на работу?

Наташа отрицательно мотнула головой:

— У нас строго. Но на час после обеденного перерыва могу задержаться. Попрошу женщин, чтоб они за меня потаскали корзины.

— А меня заведующий перевалкой хоть на два дня отпустит. Ему без весовщика воровать сподручней. Так, значит, завтра я у тебя к часу дня!

— Ну а дальше что? — поинтересовалась Наташа.

— Пойдем вдвоем к этому… Коле Найденову.

— И что?

— Ох, Наташа! Ты допытываешься, как наш физик Николай Михайлович Ступак. Бывало, чуточку запнешься, так он уставится на тебя очками и чтокает: «И что?.. А дальше что?.. Что вы сказали?.. Садитесь, ставлю вам двойку».

Похоже вышло у Анки. Наташа невольно рассмеялась. В конце концов она выпытала у подруги, на что та рассчитывала, предлагая помощь. Козырь у Анки был старый — полагалась на свою внешность, неотразимо действовавшую на ребят.

— Не смотри на меня так, — загородилась Анка ладошками. — Когда на меня так смотрят, я чувствую себя грешницей… А в чем грешна, сама не знаю.

— Брось, — сказала Наташа. — Знаешь! Ну, да делать нечего…

В Никополе на Крымской улице в подвальном помещении, куда надо спускаться по кирпичной лесенке, отгороженной от тротуара покосившейся железной решеткой, помещалась частная мастерская. «Починка металлических изделий» — написано на самодельной вывеске.

С утра до вечера стучал в подвале молотком безногий инвалид — пожилой, цыганковатого вида мужчина. Длинный верстак у стены заставлен старыми примусами, ведрами, кастрюлями. Под верстаком и в углах навален всевозможный железный хлам.

Немало людей перебывает за день в мастерской. Кто сдает в починку прохудившуюся посуду, кто получает отремонтированную. Приходят и уходят. Если срочный ремонт, ждут, сидя на ящиках.

Но если кто-нибудь задался бы целью понаблюдать за посетителями, то обнаружил непонятное явление: некоторые спускаются в подвал по кирпичным ступенькам, а вот назад не выходят. К счастью, таких наблюдателей не было: подвал был штаб-квартирой Никопольского подпольного горкома ВКП(б).

Раз в неделю в мастерскую приходили одни и те же люди с одними и теми же кастрюлями и примусами. Они терпеливо дожидались очереди, если в мастерской были посторонние. Но когда не было никого, постоянные заказчики перебрасывались с хозяином несколькими словами и проходили в заднюю дверь. Собиралось там человек пять-семь. Спустя некоторое время они расходились поодиночке, большей частью через второй выход — во двор.

Кряжистый мужчина с самоварной трубой под мышкой неторопливо спустился по ступеням и встал в дверях, загородив собою свет. Хозяин поднял голову.

— Чи вы, дядько, принимаете в починку, чи нет? — спросил посетитель. Это был условный вопрос: все ли в порядке?

— Могу принять в срочный ремонт, — ответил хозяин. Это означало: все в порядке, можно проходить.

Клиент по-приятельски улыбнулся цыганистому хозяину и, оглянувшись на лестницу, торопливо прошел в глубь подвала, где за ширмочкой находилась дверь во внутреннюю комнату.

Минут пятнадцать спустя явился второй заказчик. Этот с тазиком. Потом пришел еще один…

— Ну, товарищи, — сказал кряжистый мужчина, когда собрались все, — начнем! Докладывайте, Калиниченко.

Калиниченко — худой, в очках, с отчетливым учительским говорком, — не поднимаясь со своего места, начал отчитываться:

— Из пяти барж с хлебом удалось затопить две. Остальные охраняются усиленным конвоем, нет никакой возможности подступиться…

— Где они сейчас? — спросил кряжистый мужчина.

— У Каменской пристани, товарищ Запорожный. Там сейчас двое из истребительного отряда. Пробуют подложить взрывчатку.

— Давно бы надо взрывчаткой, а то, небось, днища проламывали?

— Да. Щели клиньями расширяли.

— Плохо, — резко сказал Запорожный. — Риск не меньший, а результат? Немцы поднимут те баржи и снова смогут использовать. Парочку толовых шашек приложили бы к борту, тогда совсем иной коленкор.

— Взрывчатки мало… Экономим.

— На это дело не надо жалеть взрывчатки. Игра стоит свеч. За последнее время мы слишком увлеклись подготовкой покушений на гитлеровцев, а вот урожай уплывает из-под носа. По-моему, в конечном счете гораздо важнее сорвать вывозку хлеба и других продуктов из нашего района. Сейчас все наши силы надо бросить на коммуникации немцев — железную дорогу и речной транспорт. Всю взрывчатку — только туда! Как, товарищи? Согласны? Или есть возражения?