Свен Хассель - Направить в гестапо

— Так, — сказал Порта. — Значит, все в порядке.

— Похоже на то, — негромко произнес Ольсен с легким унынием.

Они сверили часы. Было пять минут одиннадцатого. Порта уполз в свой окон, который делил с Малышом. Мы услышали их негромкий разговор, потом Малыш громко расхохотался. Легионер обругал их, над головами пролетела шальная пуля, и вновь наступила тишина.

Вскоре после полуночи оба наших офицера вылезли из траншеи и пошли проверять посты охранения.

— Интересно, почему тишина всегда так нервирует? — пробормотал лейтенант Шпет, глядя на темное, затянутое тучами небо.

Они медленно двинулись вверх по склону, осторожно ступая, прячась по мере возможности за кустами и деревьями, сливаясь то с одной тенью, то с другой. Едва офицеры прошли всего несколько метров, до их ушей донесся какой-то негромкий, беспокоящий звук. Низкий, размеренный, нечто среднее между рычанием собаки и хрюканьем свиньи. Они замерли и прислушались, держа оружие наготове.

— Черт возьми, что это? — прошептал Ольсен.

Они продолжали вслушиваться, потом лицо Шпета расплылось в недоверчивой улыбке.

— Какой-то охламон хранит!

Оба осторожно пошли вперед, ступая по мокрой, упругой траве, и чуть не свалились в глубокий окоп, на дне которого лежал, свернувшись клубком, какой-то унтер-офицер. Автомат он беззаботно бросил рядом и храпел так, что мог бы разбудить мертвых.

Лейтенант Шпет наклонился, взял оружие и медленно поднял. Потом навел в грудь спящего и разбудил его резким постукиванием по голове.

— Что это значит?

Унтер-офицер машинально стал садиться, но от толчка дулом собственного автомата вернулся в прежнее положение.

— Вот это я и хотел бы знать, — сурово сказал Ольсен. — Что это, черт возьми, значит? Ты выглядел бы очень бледно, окажись мы парочкой русских, а?

— Я выставил всех часовых…

— Не сомневаюсь! И они, надо полагать, тоже преспокойно дрыхнут — ты подаешь им отличный пример, не так ли? Расстрелять бы тебя на месте.

Унтер сжался от страха. Ольсен бросил на него презрительный взгляд, потом, обратясь к Шпету, повел головой, и они пошли дальше. Пройдя немного, услышали торжествующий смех Малыша. Смутно разглядели в темноте нелепую желтую шляпу Порты и расслышали постукивание игральных костей.

— Черт возьми! — произнес Шпет с каким-то скупым восхищением. — Как только они видят очки в такой темноте?

Ольсен пожал плечами.

— Может, и не видят. Возможно, им так предпочтительнее играть — больше возможности надувать друг друга!

Они закончили проверку, вернулись в свой окоп, и тут раздался звонок полевого телефона.

— Эмиль двадцать семь, — негромко ответил Хайде. Чуть послушал и передал головной телефон лейтенанту Ольсену.

— Это оберст-лейтенант, требует вас.

Ольсен скривил гримасу.

— Раз уж я должен…

И взял телефон.

— Лейтенант Ольсен слушает… Так точно… Да, понимаю. Конечно. Как прикажете.

Он сунул телефон обратно Хайде и обратился к Старику:

— Звонил, как ты, наверно, догадался, оберст-лейтенант. Требует, чтобы первое отделение явилось туда к десяти ноль-ноль, вычищенным, опрятным, готовым к инспекции. Второе к одиннадцати, третье к двенадцати и так далее.

— Восхитительно, — негромко произнес Шпет.

— Я мог бы подобрать другое слово, — сухо ответил Ольсен. — Еще он требует, чтобы вместе с первым отделением ему предъявили шесть трупов.

Лейтенанты посмотрели друг на друга, пожали плечами и завернулись в одеяла, чтобы поспать часик-другой.

Всем нам, остальным, можно было только клевать носом. В половине третьего мы смотрели, как Порта, Малыш и Легионер вылезают из траншей. Как они проползают под колючей проволокой и растворяются в темноте. Старик с Барселоной привели нас в боевую готовность. Три минометные батареи уже изготовились к стрельбе.

Барселона прижимал к телу тяжелый огнемет. И невесть в который раз проверял механизм.

— Заменить бы этот чертов клапан, — пробормотал он. — Проклятая штука, рано или поздно непременно откажет. Последний раз пришлось чинить ее жевательной резинкой, а новой я пока что найти не смог.

— Сейчас бессмысленно об этом беспокоиться, — сказал Ольсен. — Остается всего четыре минуты.

Стоявший с крупнокалиберным пулеметом Хайде угрожающе обернулся к группе новичков.

— Если кто не откроет огня, когда я открою, то получит от меня персональную пулю прямо в задницу — понятно?

Самый младший из новобранцев, парень от силы семнадцати лет, тут же разразился громкими рыданиями. Хайде отошел от пулемета и несколько раз злобно ударил его по лицу.