Игорь Никулин - Добро Пожаловать В Ад

Руслан раздумывал недолго.

— Пошли.

Раскрыв платяной шкаф, Карим бросил на диван пачку постельного белья. Отбросив ненужные цветастые пододеяльники, нашел белую простынь, перегнул вдвое и ножом сделал небольшой надрез.

— Меряй, — он стащил с Руслана вязаную шапочку и заставил надеть простыню.

Получилось нечто, напоминающее плащ французского мушкетера.

— Нормалек, — одобрил Карим, от другой простыни отхватил тонкую полоску и подал второму номеру. — Ну-ка, обвяжись…

Теперь балахон не развевался полами, и со стороны выглядело очень даже ничего. Но этим дело не закончилось. Раскромсав остатки простыни, Карим сварганил подобие косынки, и сам повязал ее на голову Руслана.

— Вполне пригодно, двигаем.

Закрыв брошенный дом, в который зашли по пути, они направились в поле. Крупные синие звезды высыпали на низком небосклоне, и луна предательским фонарем висела над пустырем.

На той стороне только на луну не надеялись. Взлетали и распадались в морозном воздухе осветительные ракеты — простые, гаснущие спустя несколько секунд, и на парашютах, уносимые в поле легким ветром.

Иногда загорался прожектор и мощным, режущим темноту лучом водил по подступам, нашаривал ямы и возвышения, казавшиеся в ночи чем-то пугающим. Вяло стучал пулемет.

Углубились на пустырь; пробираться и дальше в полный рост стало опасно. Опустившись на колкий снег, поползли, Карим с винтовкой — впереди, Руслан за ним. Чем ближе они подползали, тем явственнее делались черные контуры танков и зависшее над ними облако гари, монотонно шумели моторы и даже — если напрячь слух — слышались голоса обслуги.

Карим скатился в неглубокую, поросшую по краям прошлогодним бурьяном, канаву. Сопя, выложил на скат винтовку, отстегнул чехол.

— Наши прадеды четыреста лет с Россией воевали, — он тряпочкой протер линзы. — Теперь пришел и наш черед… Аллаху Акбар! — закончил он с яростным шепотом и стиснул кулак.

— Аллаху Акбар! — вторил ему Руслан, высовываясь из канавы.

Наведя прицел на лагерь военных, Карим какое-то время высматривал жертву. Оптика вплотную приблизила выстроенные в ряд танки, стелящийся за ними дым с красными вылетающими искрами. Видимо, за броней, раскинулся целый городок, но подбираться к нему ближе слишком рискованно.

И тут он нашел то, что искал. Справа от танков, в вырытой яме непонятного предназначения, пылал костер. Ветер раздувал языки пламени, в воздухе пахло жженой резиной. Внимательно приглядевшись, он заметил в яме несколько людей, и тот час понял ее предназначение. Это было нечто вроде курилки, места отдыха для солдат, обслуживающих бронетехнику. За земляным отвалом, если основательно скрючиться, можно отогреться у полыхающей автомобильной покрышки, спокойно покурить, не боясь схлопотать пулю.

— На, — он отвалился от винтовки, подзывая Руслана. — Видишь костер?

Руслан сразу наткнулся на цель и замер. Несмотря на крепчающий ночной морозец он вдруг вспотел, и струйка пота скатилась из-под косынки за воротник.

— Вижу, — прошептал он.

Карим прикинул расстояние, подкрутил оптический прицел

— Кто-нибудь подымется, наводи на центр и жми. Только сильно не дергай.

Он замер, вжал в плечо приклад, не отрываясь от резинового наглазника. Томительно тянулись секунды…

Распрямился на фоне жаркого костра силуэт, палец сам потянул собачку.

Выстрел грянул громко, как выстрел пушки, приклад больно саданул в плечо. Бездумно распрямившаяся фигура сломалась и пропала, кто-то закричал, призывая врача.

Ударила автоматная очередь, ударила наугад, взрыхлив снег далеко в стороне. Давясь смехом, Карим дернул напарника за куртку, стащив в укрытие.

— Попал?

— Вроде…

На той стороне поднялась шальная стрельба; из канавы носа не высунуть.

— Пускай побеснуются, — ухмыльнулся Карим. — Минут через двадцать закончится. Только бы не минометы…

Сверкнул луч прожектора, пополз желтым кругляшом по пустырю, ощупывая каждую кочку. Тявкнул автоматический гранатомет, и первая серия мин захлопала слева метрах в сорока.

— А теперь пора сваливать, — встревожился Карим. — Быстрее…

Выбравшись из канавы, они быстро поползли к околице, застывая неподвижно лишь тогда, когда луч прожектора подбирался совсем близко и вот-вот должен был пройтись по ним, и когда в небо, с шипением, взлетала очередная ракета.

Выли мины, взметая землю и снег, трассирующие очереди прошивали пространство, срезая сухую полынь, раскаленными искрами рикошетили, уносясь в небо…