Игорь Никулин - Добро Пожаловать В Ад

— Входите, — признав квартиранта, пригласила она.

— Моя квартирная хозяйка Анна Ивановна. — Сказал Малышев. — Необыкновенной доброты женщина…

Сопровождаемые хриплым лаем рвавшегося с цепи кобеля, они поднялись на веранду. Разувшись в прихожей, Якушев прошел через тесную кухню, где вкусно пахло жареной картошкой, в комнату Малышева, и прикрыл за собой дверь.

— Неплохо устроился, — заметил он, усаживаясь на край застеленной прозрачным покрывалом кровати.

Повесив куртку на округленную спинку венского стула, Малышев достал из холодильника початую поллитровку водки, маринованные помидоры и резаный хлеб. Сходил на кухню за стаканами.

— За знакомство? — он вытащил из горлышка бумажную пробку и расплескал водку по стаканам.

— Я совсем немного! — запротестовал Якушев и накрыл его ладонью.

— Как хочешь, — пожал плечами Олег и наполнил свой до краев.

— Вечером еще в комендатуру идти.

— За сводкой? На кой… она тебе сдалась? Думаешь, напишут что-нибудь дельное?.. Ладно, неволить не стану. Вздрогнем.

Нюхнув водку, Якушев собрался с силами, выпил. Взяв мятый помидор, надкусил тонкую кожицу и всосал в себя кисловатую, растекающуюся во рту мякоть.

Малышев крупными глотками осушил стакан, шумно занюхал горбушкой хлеба.

— А знаешь, что меня больше всего бесит? — покраснев, спросил он.

Якушев промычал нечленораздельное, управляясь с капавшей соком помидоркой.

— Вранье правительства! Наглое! В глаза… Наш дорогой Министр по делам национальностей божился, что к ночи пятнадцатого, от силы к шестнадцатому с бандитами будет покончено. Пророческие слова, не правда ли?.. А двадцатого в Грозный пошли танки, и также убрались назад. Дюжина догорала в городе… не считая убитых солдат… А Паша Грачев… — он криво улыбнулся. — Паша изволит подвергнуть сомнению само понятие штурм, который мы — продажные писаки — применяем к предстоящим событиям. Штурм — оказывается — есть массированные бомбовые удары по городу, а подобного… не было и не предвидится. И боевиков в Ичкерии — всего ничего, и большинство воюет за Дудаева под угрозой расправы. Надо лишь убрать со сцены его самого и его приспешников в республике настанут мир и порядок. Только кто тринадцатого бомбил Грозный? Марсиане?! А двадцать первого, после чего Дудаев отдал приказ начать повсеместные боевые действия?..

— Почем я знаю? — честно признался Якушев, у которого от обилия противоречивой информации уже пухла голова. — Костиков, пресс-секретарь Президента уверяет, что никакого штурма не предвидится.

— Тогда скажи на милость, с какой стати в аэропорт ежедневно прибывают десятки бортов?.. Послушать того же Егорова [4] Н. Егоров, в 1994 г. Министр по делам национальностей , так войска вводят только для создания изоляционных колец вокруг Грозного и вокруг всей Чечни… Вранье! Складывается впечатление, что генералы вообще плохо понимают, что происходит. Один обещает расправиться с Дудаевым двумя десантными полками. Другой, блаженный, плетет, что не в характере чеченцев вести партизанскую войну. Бред сивой кобылы! Он, наверное, в школе двойки получал.

Замолчав, Малышев наполнил стакан водкой, посмотрел на собеседника и, получив молчаливый отказ, залпом выпил. Отломив корочку хлеба, забросил в рот, медленно работая челюстями.

— Наши неверно строят политику. Дурацки неуклюжие телодвижения обращают даже тех чеченцев, на которых собирались опираться в будущем, и которых вроде бы защищаем от дудаевского произвола — в смертельных врагов. Сами все поганим!.. Мне иногда становится страшно, какое будущее нас ждет… Мы становимся свидетелями великой ошибки. Великой трагедии, которая виток за витком началась раскручиваться… И я не верю, что война закончится, пусть задавят Дудаева и зальют кровью Грозный… Это только начало…

И он потянулся к бутылке, вытрясая в стакан последние капли спиртного.

Вечером Малышев пригласил его в баню…

Сидя в душной парилке, Якушев истекал потом. Внизу, где жар слабее, Малышев, постанывая от удовольствия, хлестался березовым веником. На ступень выше млели двое спортивного склада парней, которых Виктор по бритым, окантованным затылкам и нехитрым татуировкам с группой крови, принял за военнослужащих.

— Не замерзли еще? — отложив растерявший листву веник, спросил красный как рак Малышев.

— Поддай-ка еще, старина…

Отправившись в моечную, Малышев вернулся с полным ковшиком воды и, примерившись, выплеснул на раскаленные камни. Вода яростно зашипела на каменьях, к потолку взвился клуб пара. Дышать сразу сделалось нечем.